— Ну что же ты, друг мой, Кир? — обратился к нему сам Миронег, увидев, что тот не притронулся к еде. — Аль не хочешь меня одолжать?
— Думу-думаю, как бы весть злую тебе сказывать, — прямо ответил он, посмотрев ему в глаза, — бо не к столу кручину затеивать.
— А ты молви, светлый княже, — хотя лицо хозяина помрачнело, он не прекратил трапезничать, — от родичей моих утайки неможно иметь.
— Колозья на вас идут, — сказал, как обрезал. Девочки-холопы тут же замерли, испуганно посмотрев на него. Росана резко повернула голову и даже Цветана побелела. Один лишь Миронег остался неподвижен, подперев голову кулаком.
— Сколько их? — спросил он.
— В три сто раз больше чем моих воинов, — Кир заметил, что даже его сотники поутихли, перестав налегать на еду, — уходить надо, светлый княже. Не выстоит град.
— А что же Гордей наш, княже? — с тревогой спросила Росана, глядя то на мужа, то на него. — Не слыхивал ли ты часом, не видывал ли соколом?
— Всадник с нами прибыл из степей колозьевских, — Кир взял в руку кружку кваса, чувствуя, как холод напитка остужает мозолистую ладонь, — со щитом, а на щите-то белый прыгун с крылами.
Миронег встал бесшумно, но этот жест словно прорвал немую плотину гнева и бессилия, что скопились в нём. Серо-стальные глаза сверкнули яростью и он, кликнув дремавшего на лавке бирюча, велел ему немедля доставить того всадника в княжеские палаты.
— Двенадцать тыщ, — медленно проговорил он, усаживаясь обратно, — коли счас начнём грузить утварь и скот на ладьи, успеем токо к рассвету следующего дня переправить малых детей, баб да стариков… Двенадцать тыщ…
— А, быть может, всё ж сдюжим? — после сытной трапезы Марибор заметно подобрел. — Чай колозья не волки, за ляшки не тяпнут, эх…
— Кабы не Гордей, уведший дружину в степи, быть может и сдюжили б осаду, покуда гонцов до Улуса да Руморода…
— Нет боле Руморода, — покачал головой Кир, — сожгли его колозья.
— Собачье племя! — ругнулся Миронег, стукнув кулаком так, что дубовый стол дрогнул. — Вот что, друг мой Кир, — он вновь поднялся из-за стола и накинул на себя епанчу с бармой, — всё ж отведай блюд наших, не забижай меня. А я покуда сам с тем всадником встречусь. Бо шибко мне интересно, что приключилось с сыном моим непутёвым… Эй, Истиславка, — крикнул он в сторону соседней светлицы, где почивал ларник, — зови бояр, купцов да тиунов, пройдох энтих. Пущай трапезничают покуда без меня. К полудню, найдёшь меня в часовне, Кир, — сказал он напоследок, — есть о чём обмолвиться…
***
Утренняя трапеза очень легко растянулась до обеденной, учитывая, что среди купцов оказались гости из далёких восточных стран, принёсшие ко столу заморские блюда. Кир даже на какое-то время забыл, что этому городу грозит опасность, увлечённый разговором с душисто пахнущим келэпом в тюрбане об опасных пустынях и изобретательных способах выживания в них. И даже Лазоря окончательно размякла, пересев от толстых и душных бояр к Марибору, всё также молчаливо принимая его ухаживания. Белояр, напротив, устроил шумную дискуссию с местным дьяконом, обсуждая некие животрепещущие религиозные вопросы. Судя по кислому выражению лица последнего, спор с богатырём из чужой дружины, одна рука которого могла обхватить его голову, удовольствия не доставлял, вынуждая лишь робко возражать или горячо соглашаться. Древний и серый, словно камень, настоятель церкви не обращал на них внимания, подслеповатыми глазами щурясь на медальон на груди Кира. «Тёплый… — князь чувствовал необычную энергию, струящуюся сквозь эту, казалось бы, совершенно заурядную безделушку. — Пора!»
— Дядька Белояр, — он встал и, приняв епанчу от холопа, дотронулся до могучего плеча сотника, — коли наелись, направляйтесь к дружине. После и я буду.
— Как пожелаешь, княже, — кивнул тот, возвращаясь к перепелу в меду и спору с только-только облегчённо вздохнувшему дьякону.
Часовня церкви, в отличие от неё самой, всё ещё была деревянной. Потемневшая от непогоды древесина тёмным силуэтом тянулась крестом к голубому небу, оглашая звоном колокола полдень. Вспорхнули вороны с крыши и полиц (12) терема. Выхрит шумел внизу очередным будним днём. Звенели гусли и пели дуды, сарсичи пели частушки и проводили игрища на ярмарочной площади. Бойко шла торговля, слышалось мычание коров, ржание лошадей и даже где-то захрапел верблюд. «Этому городу бы развиваться и развиваться, — мрачные мысли вновь захватили Кира, быстрым шагом входя за ворота двора церкви, — какая жалость, что для него уже всё кончено»… Был, конечно, шанс, что дружины из Улуса или Стангорода окажутся поблизости, пока «Чёрная Рысь» будет держать осаду. Но… они скорее примутся грабить выплывших на берег выхритцев, нежели помогут им. Сарсичи всё ещё были раздроблены, и очень редко могли объединиться друг с другом.
— Живей, Кир, — послышался голос Миронега, отчего-то потерявшего былую плавность и ставшего необычайно громким, — покуда полдень не кончился, надо успеть.
Он поспешил в тень деревянной постройки. Звонарь всё ещё бил в колокол, сидя на вершине часовни, но Миронег направился к неприметному люку в углу с металлическим замком.
— Спирус его пойми, что происходит, — проворчал он, с необычной для его возраста проворностью спускаясь по лестнице вниз, — откуда их столько взялось, ты мне скажи? — деревянная крышка захлопнулась, едва они оставили последнюю ступеньку.
Дохнуло сыростью и плесенью, но Кир уже понял, куда он его ведёт. Минуя ржавые языки колоколов и их кольца, они прошли к дальней стене, тускло освещённой свечкой на полу. Сняв с шеи медальон, Миронег дотронулся им до осклизлых камней, счищая рукой мерзкую плёнку. Стена вздрогнула и плавно раскрылась надвое, открывая им путь в темноту.
— Похоже, они всё же определились со своими родовыми проблемами, — усмехнулся Кир, следуя за стариком внутрь этого коридора, — так что случилось-то? Что тебе рассказал тот всадник?
— Что Гордей, будь он неладен, едва встретив эту «орду», кстати, всего восемь тысяч, повернул назад к Выхриту. Ну и естественно те перестреляли всю дружину, — что-то щёлкнуло и завибрировало. Тусклый синий свет, льющийся из единственной напольной лампы, высветил тёмно-зелёный металлический цилиндр, озарившийся белыми светодорожками, — в общем, завтра к утру колозья будут у стен города. Мы не успеем уйти.
— Так что же делать? — створки «цилиндра» раскрылись, открывая взору людей две пульсирующие белым светом платформы. — Обратимся за помощью?
— Нет, гонцы не успеют… — Миронег поморщился. — А, ты про их помощь? Ну нет, ставить под угрозу всю экспедицию ради кучки людей…
— Города!
— Я тебя умоляю, Кир… тьфу ты! Кирэл, то есть! Сарсы теряли и более значимые города и с куда большими потерями. Выхрит, тем паче, стоит не в самом выгодном месте. Да и кто мы, чтобы вмешиваться в ход их истории?
— Мы уже вмешались.