Тогда проговорила кметиня:
Что открылось тебе, о дочерь, какова будет эта рать?Почему ты не вышла с ней в поле – Готов судьбу встречать?
Сказала тогда Холсан:
Матушка! В этом доме жить Холсан,Пока есть у Вольфингов кров.И не видать мне отныне ратной тропы Волков,Пока сей чертог не увидит вокруг себя вражье кольцо,Пока стрела здесь не свистнет, впиваясь в родное лицо,Пока не содрогнутся стены, балки не затрещат,Когда примет Кров Вольфингов участь сожженных палат.
Тут поднялась она на ноги, обратила лицо свое к Великому Чертогу и долго глядела на него, не обращая внимания на старуху, которая внимала неведомым ей словам – и прислушивалась и приглядывалась самым внимательным образом. Потом Холсан совершенно умолкла, только веки ее прикрыли глаза, стиснулись руки, а ноги попирали ромашки. Грудь ее вздымалась от горьких вздохов, огромные слезы выкатывались на щеки, скатываясь на одежду и ноги, и летнюю пестрящую цветами траву; наконец уста ее отверзлись, и она заговорила голосом, удивительно не похожим на тот, которым говорила прежде:
Зачем вы оставили, Вольфинги, предков своих очаг, Чертог ныне полон печали, и вас поджидает мрак Вернитесь, вернитесь, внемлите, да не замедлят ваш путь Щитами принятые стрелы, что пущены были в грудь.
Будет тропа неровной, трупы укроет тень.Только немедля поймите, что вечер съедает день.Зачем же тогда вы ждете, чтоб кануло солнце в ночь?Когда кровь обрызжет деревья, никто не сумеет помочь.Не знайте же покоя, Вольфинги, пока ваш очаг стоитИ Волку в края незнакомые Рок уходить не велит.Идти все дальше и дальше – до края земли, до морейИ в битве не знать избавления, и в бранной отваге своей.
Тут опять умолкла она, и слезы течь перестали; но когда открылись очи Холсан, голос ее возвысился вновь:
Вижу я, вижу, вижу! Вы слышите там, вдалеке?Пламя крадется вдоль крыши, мечется налегке.Малыми день увидит огненные языки,К вечеру жар задышит, достигнет самой реки.Запляшет огонь на окнах – багряна кровавая ткань —Но к вечеру жадное пламя заберет свою дань.Охватит сухие стропила, кровлю обволочет,Быстрый огонь в любую трещинку заползет,Какой не видел родович с самого первого дня,Когда плотников руки с любовью сложили тебя.
Тут всхлипывания и рыдания снова заставили ее остановиться, но спустя некоторое время, успокоившись, Холсан показала правой рукой на чертог:
Вижу врагов, вижу факелы, шлемов железных блеск,Знамена, лихие лица, слышу пламени треск.Тогда придется родовичам к земле опустить щиты,Ибо в поле открытом Вольфинги познали меру тщеты.Даже лев горный гибнет, попав в пеньковую сетьДолго вы медлили, Вольфинги, и теперь подступает смерть.Чьей жизнью будет искуплена жизнь твоя, о Божий народ?Чья печаль возбранит путь горюПод сожженный родовичей кров?Пламя ничто не угасит – только слезы Волчьей родни,Сердце, полное жизни, крови живой струи.