Единою же приидоша к нему от Угорскыя земли два латинска мниха милостыни ради. Он же повеле их развести разно, и призва к себе единого от них, и показа ему округ двора множество бесчисленое людеи на колех и на колесех, и вопроси его, добро ли тако сотворих, и како ти суть, иже на колии. Он же глагола: «Ни, государю, зло чиниши, без милости казниши, подобает государю милостиву быти, а ти же на кольи мученици суть». Призвав же и другаго и вопроси его тако же. Он же отвеща: «ты, государь, от бога поставлен еси лихо творящих казнити, а добро творящих жаловати. А ти лихо творили, по своим делом восприали». Он же, призвав перваго, и глагола к нему: «да по что ты из монастыря и ис келии своея ходиши по великым государем, не зная ничтоже, а ныне сам еси глаголал, яко ти мученици суть. Аз и тебе хощу мученика учинити, да и ты с ними будеши мученик». И повеле его на кол посадити проходом, а другому повеле дати 50 дукат злата, глагола: «Ты еси разумен муж». И повеле его на возе с почестием отвести и до Угорскыя земли.
Некогда же прииде купец гость некы от Угорскыя земли в его град. И по его заповеди остави воз свои на улици града пред полатою и товар свои на возе, а сам спаше в полате пришед. И пришед некто, украде с воза 160 дукат злата. Купец же иде к Дракуле, поведа ему изгубление злата. Дракула же глагола ему: «поиди, в сию нощь обрящеши злато». И повеле по всему граду искати татя, глаголя: «аще не обрящется тать, то весь град погублю». И повеле свое злато нести и положити на возе в нощи и приложи един златои. Купец же востав и обрете злато, и прочет единою и дващи[5], обреташеся един лишнии златои, и шед к Дракуле, глагола: «государю, обретох злато. И се есть един златои не мои, лишнии». Тогда же приведоша и татя оного и с златом и глагола купцю: «иди с миром, аще бы ми еси не поведал злато, готов бых и тебе с сим татем на кол посадити».
Аще жена кая от мужа прелюбы сотворит, он же веляше срам еи вырезати и кожю содрати, и привязати ея нагу, и кожу ту на столпе среди града и торга повесити, и девицам, кои девьства не сохранят, и вдовам також, а иным сосца отрезаху; овым же кожу содравше со срама ея, и, рожен[6] железен разжегши, вонзаху в срам еи, и усты исхожаше[7], и тако привязана стояше у столпа нага, дондеже плоть и кости еи распадутся или птицам в снедь будет.
Единою же яздящу ему путем и узре на некоем сиромахе[8] срачицю издрану худу, и вопроси его: «имаши ли жену?» Он же отвеща: «имам, государю». Он же глагола: «веди мя в дом твои, да вижю». И узре жену его младу сущу и здраву и глагола мужу ея: «Неси ли лен сеял?» Он же отвеща: «господи, много имам лну». И показа ему много лну. И глагола жене его: «да по что ты леность имееши к мужу своему? Он должен есть сеяти и орати и тебе хранити, а ты должна еси на мужа своего одежю светлу и лепу чинити, а ты и срачици не хощеши ему учинити, а здрава сущи телом; ты еси повинна, а не муж твой: аще ли бы муж не сеял лну, то бы муж твой повинен был». И повеле еи руце отсещи и труп ея на кол всадити.
Некогда же обедоваше под трупием мертвых человек, иже на колие саженых, множество бо округ стола его; он же среди их ядяше и тем услажашеся. Слуга же его, иже пред ним ясти ставляше, смраду оного не могии терпети и заткну нос и на страну главу свою склони. Он же вопроси его: «что ради тако чинишь?» Он же отвеща государю: «не могу смрада сего терпети». Дракула же ту и повеле его на кол всадити, глаголя: «тамо ти есть высоко жити, смрад не можеть тебе доити».
Иногда[9] же прииде от угорскаго короля Маттеашя апоклисарь до него, человек не мал болярин, в лясех родом[10], и повеле ему сести с собою на обеде среди трупия того. И пред ним лежаше един кол велми дебел и высок, весь позлащен, и вопроси апоклисаря Дракула: «что ради учиних сеи кол? Тако повеж ми». Посол же тои велми убояся и глагола: «Государю, мнит ми ся тако: некии великии человек пред тобою согреши, и хощеши ему почтену смерть учинити паче иных». Дракула же глагола: «право рекл еси; ты еси велика государя посол кралевьскыи, тебе учиних сеи кол». Он же отвеаща: «Государю, аще достоиное смерти соделал буду, твори еже хощеши, праведныи бо еси судия, не ты повинен моеи смерти, но аз сам». Дракула же расмияси и рече: «Аще бы ми еси не тако отвещал, воистину бы был еси на сем коле». И почти его велми и, одарив, отпусти, глаголя: ты в правду ходи на поклисарство[11] от великых государеи к великым государем, научен бо еси с государьми великыми говорити, прочии же да не дерзнуть, но первое учими будуть, как им с государьми великыми беседовати». Таков обычеи имеаше Дракула. Отколе к нему прихождаше посол: от царя или от короля неизящен[12] и не умеаше против кознем кто отвещати, то на кол его всажаше, глаголя: «не аз повинен твоеи смерти, или государь твои или ты сам, на мене ничто же рци зла: аще государь твои, ведая тебе малоумна и не научена, послал тя есть ко мне, к великоумну государю, то государь твои убил тя есть; аще ли сам дерзнул еси, не научився, то сам убил еси себя». Тако поклисарю учиняше кол высок и позлащен весь и на него всаждаше. и государю его те речи отписоваше с прочими, да не шлет к великоумну государю малоумна и ненаучена мужа в посольство.