– Ах ты! – заскрежетал зубами Олег, сплюнув на землю потекшую с губ кровь – так ты понимаешь честный бой.
Он ринулся к Радомиру в надежде перехватить инициативу на ближней дистанции. Скрестив мечи вплотную, Олег сильно ударил ногой сбоку по коленке Радомира.
– Ты начал, вот и получи – бросил Олег.
Бой продолжился и какое-то время оба бились на равных. Грязные трюки продолжились, и вот Радомир и Олег оказались на земле, перекатываясь со спины на грудь и стараясь достать побольнее до лица друг друга. У Олега шла кровь носом и были разбиты все губы, у Радомира открылось рассечение над глазом. Постепенно у Олега нарастало внутреннее беспокойство:
– Как же так, я столько раз атаковал Радомира, а ему все ни по чем?! Почему он не сдается? Почему не уступает? Я же всегда считал его не сильнее меня. Он же герой только в компании своей своры. Откуда у него такая упертость и злость…
В этот момент они снова стояли на ногах и наносили по очереди одиночные удары. Олегу с трудом давалось блокировать меч Радомира и все чаще он скидывал отводными движениями удары противника. Оба тяжело дышали, но Олег ощутимо сдавал, опираясь на меч после каждой отбитой атаки.
– Руки, кисти, предательски немеют – Олег смотрел на них, снова приказывая им взглядом поднять меч и защищаться.
Он медленно отступал в направлении воеводы, надеясь, что тот остановит бой и присудит обоим победу. Все было тщетно. Чувство приближающегося поражения стало захватывать его все более и более, и он уже ничего не мог поделать с этим наваждением. Лицо Радомира, неизменно наступавшего с мечом, превратилось в маску ужаса, против которого протестовало сознание, пытаясь преодолеть страх порицания и стыда. Олег из последних сил поднимал свой меч, стараясь дотянуться до этой маски ужаса, разрубить её пополам, выколоть ей глаза и лишить противного оскала – все было тщетно.
– Может убежать от нее, кинуть в нее меч и убежать? – пронеслось в голове Олега когда маска ужаса разрослась до исполинских размеров, издала оглушительный гром и плеснула молнией. И тогда его накрыла темнота и через нее где-то там далеко он слышал приглушенные звуки едкого, самодовольного хохота и шум улюлюкавшей, свистящей толпы.
– Я тебя еще достану, обязательно достану! – повторял он, блуждая во тьме сознания, из лабиринта которого ему не удавалось выбраться.
Олег пропустил сильнейший удар по голове и теперь, сраженный навзничь, лежал на земле посреди сакральной площади Детинца.
Глава 3. Тяжелая правда
Ветер носился вокруг березы, колыхая повисшие ветви, стараясь то ли оторвать и унести их с собой или наоборот, нашептать им какую-то любовную историю, заботливо теребя каждый листочек. Олег оцепенело смотрел на березу, созерцая дрожащие ветви и разлетающиеся листья. Он вяло пытался решить для себя заодно ли он с ветром, чтобы оторвать эти ветви с листьями и унести красоту куда-то далеко-далеко или все же лучше проникнуть в таинство шепота, вглубь этой тайны, которой береза самозабвенно делилась с ветром. В душе Олега поселилось уныние и отчаяние.
– Я проиграл – повторял он про себя – Я утратил то, к чему шел последние годы, потерпел позорное поражение Радомиру на виду всего Снежинграда. Как теперь смотреть людям в глаза, как пробиваться в дружину?
Олег сидел в одиночестве на крыльце избы с видом на городской амбар и протекающую впереди реку. Он был благодарен матери и брату, старавшихся не досаждать лишним вниманием, и поэтому битый час сидел и рассуждал сам с собой, с березой и Ветром – единственными желанными гостями в этот день.
Он перебирал слова, сказанные после состязания матерью, дядей Аскольдом и многими другими знакомыми, стремившимися поддержать Олега. Все восторгались его упорством и ожесточенностью схватки, которая никого не оставила равнодушным. Больнее всего было вспоминать, когда, уходя с площади, он слышал как за спиной Радомир гоготал взрывным хохотом, а его друганы подхватывали эту мерзкую забаву и еще долго не могли успокоиться. Один, особенно дерзкий паренек, подлетел к Олегу и, тыкая ему в грудь, прокричал: «Что, получил, ха-ха-ха!». Дядя Аскольд так грозно посмотрел на него, что тот поспешил отбежать, чем вызвал новую порцию смеха и улюлюкания у Радомира и его приспешников. «Это ничего – сказал дядя Аскольд – всегда находятся петрушки, ничего не смыслящие и готовые танцевать под чужую дудку. На своих двоих таким стоять не суждено. Не обращай внимания». Олег криво усмехнулся, но ничего не ответил, так как было слишком тяжело.