Читать онлайн "Сказание о годах Хогэн" - RuLit

Но вот в восемнадцатый день 5-й луны 5-го года правления под девизом Хоэн[21] из августейшего чрева Бифукумон-ин[22] появился принц Коноэ, которого в семнадцатый день 8-й луны того же года изволили провозгласить наследником престола. В седьмой день 12-й луны 1-го года правления под девизом Эйдзи[23] в трёхлетнем возрасте ему угодно было занять государев престол. После этого прежний император стал именоваться Новым экс-императором, а экс-император Тоба — Первым экс-императором.

Из-за всего этого отец и сын — Первый экс-император и Новый — изволили испытывать один к другому взаимное отчуждение. И хотя царствующий государь особых порицаний не вызывал, августейший престол он должен был оставить. Заменил его другой сын Первого экс-императора от любимой принцессы. В десятый день 7-й луны того же года его величество экс-император Тоба, сбрив себе августейшие волосы, принял монашество. От роду ему было 39 лет. Годы его отнюдь не были преклонными, а яшмовая плоть изнурённой, однако государева судьба, движимая благими побуждениями прошлых жизней, обнаружила себя в благих же проявлениях, и он изволил вступить на Путь истинно благой кармы.

Так проходили годы и месяцы, но с весны 2-го года правления под девизом Кюдзю[24] государево самочувствие стало ухудшаться. И хотя в этой связи провозглашались самые разные внутренние и внешние молитвословия[25], признаков улучшения государева здоровья замечено не было. Минула весна, в разгаре было лето, постепенно приближалась поздняя осень, мало-помалу теснее становилось в том месте, где находился государь, но ни в императорских покоях, ни во дворце до высочайшего волеизъявления не доходило. Так наступил пятнадцатый день 8-й луны — день государева смотрения скакунов.

С мыслью о том, что сегодня выводка скакунов, служители из Левых дворцовых конюшен представляют коней из разных провинций. Посыльные чиновники выехали на заставу Афусака, Склон встреч, для того чтобы встретить и принять их. Но несмотря на то, что эта церемония не менялась из года в год, в нынешнем году её отменили из-за недомогания государя. Что касается собрания в святилище Отокояма под названием Выпускание на волю живых существ[26], то оно представляет собой твёрдо установленный ритуал, а поэтому было проведено как полагается.

В южном павильоне императорского дворца не поднимали зелёные шторы, не приходили туда прославленные сочинители китайских стихов[27] и японских песен, и всё представлялось таким ужасным. Нынешней же ночью страдания государя сделались чуть слабее, поэтому, когда наступила глубокая ночь, немного, всего на расстоянии в два-три кэна[28], приподняли шторы, и государю благоугодно было взглянуть на луну в небе. А поскольку луна в эту ночь славится своей красотой[29], то, как говорится, «лунных лучей золотая волна как раз тогда стала особенно ясной на волнах синего неба в трижды пятую ночь»[30], и когда государь вознамерился полюбоваться «той тысячью с лишним ри[31], что обнесена оградой циньской столицы, тридцатью шестью ханьскими дворцами[32], от стужи казавшимися посыпанными пудрой»[33], около него собрались очарованные зрелищем люди из числа прислуживавших его величеству высших сановников и облачных кавалеров.

Они преподнесли августейшему китайскую прозу и стихи, декламировали прекрасные японские песни. Среди тех стихотворений, что читали государю, не было таких, которыми не поздравляли бы его. Но одно из стихотворений было сложено самим августейшим: о нём и теперь ещё вспоминают с очарованием и признательностью:

Ведь не один только звон насекомых Слабеет кругом. То, печаль навевая, надвигается осень. Только кажется — раньше всего Самому мне назначено тихо угаснуть.

Почтительно внимая этим стихам, вельможи прониклись и чувствами, и мыслью, что это — дурное предзнаменование. Наутро, в шестнадцатый день, государь выглядел расстроенным; потом вдруг разнеслась весть, что он оставил августейший престол и вскоре ночью, в час Свиньи[34], изволил окончательно покинуть этот мир.

Хоть и не зачах прекрасный персиковый лик государя от вешних туманов, всё же поражена была чудесная его сущность осенними туманами — и растаяла она вместе с утренней росой. Августейший возраст его составлял 17 лет — в эту пору о кончине и думать не думают. Хотя и говорится, что заранее не определено, надлежит ли человеку умереть старым или молодым, только теперь все были погружены в глубокое уныние. Вся Поднебесная пребывала в растерянности.

Опросите Центральную Индию, Японию и Китай, и вам трудно будет перечислить, больше ли детей переживает своих родителей, или же родителей остаётся без своих детей. Но до такой скорби по августейшему не доходило ни в древние времена, ни в теперешние.

Начнём с того, что в течение девятнадцати лет управления Поднебесной Новым экс-императором над головами подданных в небе не собиралось ни единого облачка, дождями орошало землю голубое небо, спокойными были волны в четырёх морях и отчётливым был голос феникса[35]. А если это так, — который же из принцев должен был занять августейший престол? Экс-император Коноэ был только восьмым по старшинству братом среди родившихся из одного и того же благословенного чрева; а поскольку угодно было избрать ему стезю чадолюбия, занимать этот пост было ему совсем не обязательно. Жаль, что не обеспечил он себе и двадцати драгоценных лет августейшей жизни, но проводив всего только семнадцать вёсен и осеней, так вот и благоволил расстаться с жизнью.

Император Дзимму управлял Поднебесной 76 лет, а священный его возраст составлял 127 лет. Государи после него достигали один 114-летнего, другой — более чем 120-летнего возраста. В древние времена жизнь государей была продолжительной, и только в последующие века думы о ней стали волновать сердца. Ведь и у будд, и у людей жизнь не бывает равной продолжительности. Намного ранее, чем будда Шакьямуни[36], жил на свете будда Сияющего-Солнечного-Света — жизнь его продолжалась 10 лет, а у будды Живущего-Неживущего — всего лишь один день и одну ночь. Будда Луна-на-Западе жил только один день: утром он появился, вечером же вошёл в нирвану. Когда Круг Солнца, называемый Кругом вороны и сороки[37], быстро скрывается, тогда бывают действительно глубокие ночи в круговороте жизней и смертей. Воистину, даже будды вечности с их изначально чистыми помыслами, не говоря уже о существах, подверженных превратностям рождений, не могут полагаться на свои устремления.

Тем более, что принц и экс-император Коноэ, который являлся государем, чьё правление было 76-м среди императоров-людей, дожил до нашего века упадка[38]; если его величество, чей престол находится под покровительством будд, кто обладает августейшей плотью, подверженной действию закона непостоянства, задумается, как ему избежать бури, именуемой непостоянством, — он не станет обольщаться, но глубоко осознает свою греховность.

Что касается августейшего престола, дело здесь обстояло так: поскольку на его счет не последовало волеизъявления Нового экс-императора, то, хотя теперь на него не возвратилась августейшая его особа, — все сошлись на мысли о том, что старший сын государя, принц Сигэхито, по всей вероятности, сам уклонился от занятия престола. Нынешний государь-инок Госиракава[39], — тогда он именовался Четвёртым принцем, — был рожден покойной ныне Тайкэммон-ин, а значит, приходится Новому экс-императору единоутробным братом.