Беру отвернулся, не в силах смотреть дальше. По его щекам, еще не знавшим лезвия бритвы, покатились слезы. И все же он не издал ни единого звука. Теперь этот молодой эркин страстно желал лишь одного - чтобы и второй нукер закончил свое дело. Кузнец решил не смотреть в глаза своей смерти, для чего крепко зажмурил свои. Однако телохранитель медлил, и Беру стало казаться, что время остановилось. Внезапно у него появилось ощущение, что он лежит сейчас на голой земле совсем один. Будто вокруг него нет ни единой души. Именно это чувство одиночества показалось ему сейчас хуже любого наказания. Впервые в жизни он стал мысленно молиться совсем незнакомому богу, даже не зная, как это нужно делать. Суть его просьбы заключалась лишь в одном - чтобы тот, кого Алима и его брат считали создателем всего на свете, избавил его от страданий.
И вдруг Беру показалось, что стало чуть ярче. Свет исходил откуда-то справа, там, где лежало безжизненное тело Алимы. Он снова повернул голову и обнаружил, что ночную степь озаряло яркое сияние, исходившее от человеческой фигуры. Фигура принадлежала женщине, но это была не Алима. Только когда она приблизилась, Беру узнал ее. Это была его мать. Ее лицо выглядело умиротворенным. Сула улыбалась, глядя на своего сына. Она присела на корточки рядом с ним и положила руку ему на грудь. Кузнец тут же ощутил растекающуюся по телу приятную прохладу.
- Мама, неужели это и есть мой конец? - успел прошептать Беру перед тем, как его отяжелевшие веки сомкнулись.
Глава 37
Арин чуть сощурил глаза, глядя на заходящий диск солнца, и выпустил изо рта струйку синего дыма. Старый владыка Энтэля выглядел так, будто за последние дни не произошло ничего существенного. Он снова восседал на своем троне, надувая щеки, чтобы втянуть в легкие едкий дым из своей курительной трубки. Взгляды всех, кто присутствовал сейчас на площади, были направлены вовсе не на горстку измученных людей, прижатых копьями к жертвенному камню, а на него.
Горожане стали за последние дни привыкать к лицезрению казней, порядок проведения которых больше напоминал магический ритуал. Все уже знали, пока Арин держит трубку в руках, приговоренные будут жить, но как только он передаст ее слуге, это будет сигналом к началу представления.
Всего шесть человек, из каравана Али Джафара, смогли пережить резню в степи и дожить до вечера следующего дня. Все они сейчас были связаны, ожидая своей участи. На всякий случай предусмотрительный Киу приказал приставить к каждому по два нукера. Охрану самого Арина увеличили втрое. Кроме того, некоторые нукеры, переодевшись в обычные одежды, заняли место среди зрителей. Так, хитрый Киу хотел предостеречь своего повелителя и, конечно же, себя от возможного покушения.
Жрец курил уже довольно долго. Сегодняшняя казнь была особенной, и ему не хотелось торопиться. Он переводил глаза с одного пленного муслима на другого, пока не остановился на невысоком юноше, едва успевшем шагнуть во взрослую жизнь. Юнец, между тем, не стушевался под тяжелым взглядом правителя, он смотрел на Арина с ненавистью. Одежда на нем была разодрана, на поясе болтались бесполезные кожаные ножны, толстый слой пыли, облепивший сапоги до самого голенища, сделал их цвет неузнаваемым. Остальные пленные выглядели не лучше. У многих одежда была испачкана кровью.
- Мой господин, желаешь ли ты обратиться к приговоренным? - Эти слова прошептал стоявший справа от трона советник Киу, чуть склонившись к обвисшему уху жреца.
- Скажи сам - вяло отмахнулся Арин. Киу только это и было нужно.
- Жители славного Энтэля! - непривычно громко для себя произнес Киу, чтобы его услышало как можно больше народу. - Эти люди приговорены к смертной казни за то, что пытались помочь нашим врагам. Ночью Верховный жрец вновь разговаривал с Богом-солнце. Великий Ундей пригрозил, что город эркинов умрет, сразу после того, как последний человек в Энтэле отречется от него. Пусть слышат все наши недруги: нам не нужен другой бог, кроме Ундея. Как не нужен нам другой правитель, кроме нашего великодушного Арина. Хвала Арину на все века! - Толпа недружно откликнулась. - Мы знаем, что в Энтэле еще есть заблудшие эркины, по глупости перешедшие на сторону врагов. Однако великодушный....
-Ты ошибаешься, старик! - Киу, смотревший в это время в другую сторону, резко повернулся к камню. Он хотел убедиться: не показалось ли ему. Действительно ли этот мальчишка-кузнец решился столь нагло прервать его речь?
- Как ты смеешь? - только и успел выпалить ошеломленный советник, как Беру его снова перебил.
- Когда последний в городе эркин признает веру магометан, умрете ты и твой трусливый хозяин.