Арин при этих словах привстал со своего места. Глаза его налились яростью. Худые пальцы стали белыми, сжимая посох. Но поймав встречный взгляд своего советника, который, кстати, сумел сохранить спокойствие, Арин тоже взял себя в руки.
- Сдается мне, что я зря спас тебя от верной гибели этой ночью - спокойно ответил Киу. - Признайся, проснувшись утром, ты немало удивился тому, что еще жив. Ведь так? Теперь я сожалею, что остановил того нукера, когда проезжал мимо. Знаешь, а ведь мудрый Арин хотел помиловать тебя, но ты, как я вижу, торопишься к своей непонятно откуда появившейся женушке. Что ж, так тому и быть. Ты умрешь за то, что помогал предателям веры.
Вопреки ожиданиям, Беру даже не придал значения словам Киу, о том, что он имел шанс выжить. На его лице застыла немая ненависть. Ему уже нечего было терять. В любой момент его лишат единственного, что у него осталось - жизни. И кузнец всем своим видом демонстрировал, что не так уж и дорожит ею.
Арин закончил курить.
Все вокруг притихли, и Киу решил, что пора заканчивать этот спектакль. Лан сегодня не захотел покидать покоев, отведенных ему во дворце, сославшись на раны. Сегодня его заменял другой палач, тот, которому прежде больше приходилось пытать, чем казнить. Найдя его взглядом, Киу махнул рукой в сторону кузнеца, давая понять с кого нужно начинать. Тот повиновался. Нукеры отошли в сторону, оставляя преступника профессиональному убийце. Когда палачу оставалось сделать всего несколько шагов до своей первой жертвы, Беру, что было силы, закричал:
«Аллах велик! Вы слышите меня, эркины? Я отрекаюсь от Ундея! Аллах велик. Нет бога, кроме Аллаха и Мухаммад - пророка его».
Даже находясь от него на расстоянии тридцати шагов, Арин видел, что Беру хотел крикнуть еще что-то, но не успел. Последние слова застыли у него на языке, когда палач повалил его на землю. Дальше смотреть было уже не интересно, и жрец прикрыл морщинистые веки. Когда толпа дружно ахнула, он понял, что с кузнецом покончено. Как будут умирать другие иноверцы, ему было уже не так интересно. Он решил покинуть площадь. Еще не испустил дух последний из приговоренных, как десять рабов подняли каменный трон и унесли вон его с площади. Арин даже захотел сойти на землю, чтобы облегчить ношу невольникам. Мятеж магометан закончился, так и не начавшис
Глава 38
Казахстан, Алматы. Наши дни
«Черт меня дернул поехать по Абая в шесть часов вечера! - негодовал сидя за рулем своей «Ауди» Канат. - Да, отвык я уже от городской жизни. Эй, агашка, я вообще-то тоже сегодня домой хочу попасть. Куда вы втискиваетесь?»
Эти слова предназначались жирному дядьке, который самым наглым образом перестраивал свой тарантас, в правый крайний ряд, по которому и ехал сейчас Иманкулов. Мужик проигнорировал возмущение другого водителя и продолжал перерезать ему дорогу, вонзаясь между ним и стоящей впереди «Тойотой». На запыленном номере красовалась латинская буква «B».
- Ну, ясно, короче! - Канат с досадой стукнул рукой по обивке руля.
Возможно, в другой раз он даже позволил бы себе выйти из машины, чтобы высказать все свои претензии в лицо наглецу, пусть даже он и был уже в годах. Но ничто сегодня не могло испортить настроение Иманкулова. Ведь он был в шаге от своего первого в жизни научного открытия. Вчера профессор пообещал, что отложит на потом все свои дела, чтобы поскорее расшифровать запись на камне. Габиден Искакович был известным специалистом по древнетюркской письменности.
Но Канат не мог ждать, когда тюрколог закончит. Нельзя было бросать сейчас экспедицию.
Загонять машину в ворота Канату было лень, да и эффект неожиданности пропадал. Он точно знал, что мама сейчас дома, а скоро появится и отец. Бросив машину на обочине дороги, разделявшей узкую улицу на две части, Иманкулов бодро подбежал к аккуратному двухэтажному дому из красного кирпича.
Как выяснилось, оба родителя молодого ученого оказались дома. Завидев сына, мать всплеснула руками и завопила, даже не дав ему разуться.
- Вот он, наш Канатик! Иди, отец, посмотри, каким тощим твой сын стал. Ты там не ешь что ли совсем в своей экспедиции?
- Да ладно тебе причитать, Сара! - прикрикнул на жену, как всегда шутливый отец. - Я вон в его возрасте тоже дрыщом был. Сейчас ничего - набрал в весе! Как успехи, сынок? - Отец протянул свою пухлую руку. - А мне мать звонит, говорит: «Канат из экспедиции вернулся». Я сразу домой. Так ты надолго?
- До завтра. Пап, а может, я пройду все-таки. Я что-то и вправду проголодался. Что у нас, мам?
Не дожидаясь ответа, Канат прямо из прихожей, направился в кухню и принялся бесцеремонно проверять содержимое всех емкостей, стоявших на видном месте. Это была его детская привычка, которая всегда напоминала о себе именно в родительском доме. Сара уже суетилась рядом. Только, в отличие от сына, она точно знала, что где лежит.