Сула стала замечать за сыном странности еще месяц назад. Кут начал пропадать куда-то после работы в кузнице. Он мог отсутствовать до самой ночи. Мать сначала не обращала на это внимание, полагая, что ее сын готовится привести в дом молодую хозяйку - Кут уже не мальчик. Большинство его друзей уже обзавелись семьями и даже успели передать часть себя своим отпрыскам.
Шло время, но разговора о невесте в доме Сулы так и не состоялось. Тогда мать решилась на прямой вопрос. Утром, когда Кут только заворачивал в свой мешочек несколько пшеничных лепешек, чтобы есть их в течении всего дня, она налила ему полную чашу козьего молока, села рядом и спросила:
- Сынок, почему ты стал приходить домой, когда засыпает Великий Ундей?
Кут молчал. Он уронил взгляд на пол и тяжело вздохнул. Сула обрадовалась, решив, что в сердце ее сына, все-таки, поселилась любовь.
- Как ее зовут, Кут? Я знаю ее? - окрыленная надеждой Сула пошла на таран. - Когда ты приведешь ее в наш дом?
И снова губы Кута остались без движения. Тогда мать, наконец, не выдержала:
- Эй, да что тебе язык выжгли что ли? Почему не отвечаешь мне?
- Прости, мама. Я задумался - спокойно ответил Кут.
Сула смутилась. То, как были сказаны эти слова, совсем не походило на характер ее сына. Впервые с того дня, как Кут заговорил, он перед ней извинился. Прежде он никогда этого не делал. Не то, чтобы старший сын часто давал повод выслушивать от него слова прощения. Он просто освободил свою речь от этого слова, последовав примеру своего гордого, но справедливого отца.
- О чем? - испуганно прошептала Сула. - О чем ты задумался?
- Не надо тебе больше упоминать имя этого бога. Никакого Ундея нет. Это выдумка наших жрецов. И Уака тоже нет. Их не существует.
Впалые глаза Сулы расширились в ужасе. Она закрыла его рот своей сухой ладонью и стала озираться по сторонам, будто их кто-то мог услышать.
- Что ты такое говоришь, мальчик мой? Ни одному эркину не дозволено говорить такие вещи о нашем Создателе!
Кут спокойно отнял руку матери от своих губ и продолжил все так же невозмутимо:
- Наш создатель вовсе не Ундей, и мы вовсе не его лучи, долетевшие до земли. Я долго шел к этой истине, слушая рассказы братьев о едином справедливом боге. Теперь, у меня больше нет сомнений. Эркинов, тюрков, карлуков и даже жужжаней создал вовсе не бог солнца, которому жрец заставляет нас поклоняться.
- От кого же ты мог услышать все это? - задумчиво произнесла Сула, принимая прежнюю позу. Этот вопрос, хотя и был задан вслух, предназначался одной лишь ей. Но Кут решил ответить матери:
- От магометан. Они пришли вместе с караваном из Дамаска. С ним же и ушли. Дальше - на восход. В страну тюрков. Они называют своего бога - «Аль-Иях», но это не единственное его имя. Я долго беседовал с ними, мама, и знаешь, что я понял? Их вера сильнее нашей, потому что их бог любит своих детей и всегда прощает их. Аль-Иях не требует жертвенного мяса каждое полнолуние. Он запрещает людям убивать и грабить друг друга. Он справедлив, мама. Я принял их веру. Они дали мне новое имя. Я больше не Кут. Мои братья нарекли меня Абидом.
Сула была напряжена до предела. Ее пальцы сцепились в замок, который тяжелым грузом лег на затертую крышку низкого круглого стола. Дыхание стало частым и тяжелым. Женщину бросило в жар.
- Не говори больше никогда таких слов! - полушепотом потребовала Сула. - Знаешь ли ты, что за подобные речи ты можешь лишить себя жизни, а нас с твоим братом - единственного мужчины в доме? Или ты решил ослушаться Великого Арина?
- Никакой он не великий, мама. Неужели ты не замечаешь? Он прикрывается вымышленным богом, чтобы удерживать власть над эркинами. Хоть раз он смог остановить засуху или приказать ветру не срывать крыши наших домов? Он бессилен, так же, как и его бог. Мы больше не будем отдавать ему пятую часть от заработанного, потому что он и так уже богат, в то время, когда простые ремесленники потом и кровью добывают пищу для своих семей. Он врет нам, что Ундей дал ему право возвышаться над людьми, потому что его избрали боги. На самом деле он избрал себя сам.
Кут не на шутку разошелся. Он повысил голос и смотрел уже не в пол, а, скорее куда-то под своды их старенькой хижины. Благо, в это время снаружи раздался крик. Это рыжий коротышка Мину - кузнец, живший на другой стороне улицы, чем-то прогневался на своего раба и сейчас напрягал связки, посылая на несчастного самые страшные проклятья.
Потом он на мгновенье повернулся и снова опустил взгляд. Одним глотком допил оставшееся в глиняной чашке молоко и резко поднялся. Кузнец коротко поблагодарил мать и вышел. В тот день он впервые не вернулся домой.
После того, как Кут провел третью ночь за пределами дома, Сула поняла, что произошло нечто страшное. Теперь, когда она узнала всю правду о сыне, первым ее желанием было броситься к его могиле, но что-то ее остановило. Грудь словно сдавило в холодных железных тисках. Они сковывали дыхание, мешая материнскому горю выйти наружу. Женщина тихо заплакала.