Рама сказал: “Братья! Слушайте! Если вы не подчинитесь моему слову, дыхание покинет это тело. Так и знайте! Братья! Следуйте моему приказу и сегодня же утром увезите Ситу в лес!” Он продолжал сидеть, опустив голову, и молчал, словно был опечален тем, как обернулись события.
Бхарата не смог сдержать своих чувств, услышав эти слова, поразившие его слух. Он сказал: “Господин! Я не обладаю высоким интеллектом. Но выслушай, прошу, мою мольбу. Наша Солнечная династия завоевала почет и известность в мире. Наш отец, Дашаратха, твоя мать, Каушалья, и Ты сам - Создатель трех миров - обрели великую славу. Твое величие воспели Веды и тысячеустые драконы Шеша. Джанаки - это хранилище всего благотворного. Она - душа святости. С ее благословения женщина способна достичь Высшей Цели. Как может Джанаки жить отдельно от Тебя и чувствовать себя счастливой в лесу? Может ли она хоть на миг быть оторванной от Тебя? Может ли рыба жить без воды? Джанаки - воплощение Мудрости и олицетворение всех добродетелей. Она не должна вести одинокую жизнь.”
Рама спокойно выслушал брата и так ему ответил: “О Бхарата! Ты дал волю словам, которые сообразуются с привычными представлениями о нравственности. Но правитель обязан заботиться о Дхарме и обеспечивать благосостояние народа, следуя требованиям Морали. Он выполняет свой долг, оберегая и направляя подданных и не вызывая при этом никаких кризисов или потрясений. Он должен защищать свой народ с великой любовью.” И здесь он рассказал им о тех сведениях, которые собрал и передал ему его осведомитель. Рама произнес: “Наша династия подверглась поруганию, ее имя запятнано. А к этой династии принадлежала целая плеяда царей и правителей - один известнее другого. Во всем мире знали об их славе и могуществе. Не было никого, кто приобрел бы больший почет, чем они. Наши царственные предки готовы были отдать жизнь, но никогда не стали бы действовать вопреки данному слову. Пятно бесчестия никогда не ложилось на нашу династию. И теперь, когда возникла опасность ее осквернения, тот, кто колебался бы отдать свою жизнь за ее честь, был бы подл и низок. Поймите это верно.” Брат, плача, сказал в ответ: “Господин! Джанаки ничем не запятнана. Она вышла живой из бушующего пламени. Ни боги, ни святые даже в своих снах не припишут ей ни малейшей вины. Тот, кто назовет ее грешницей, будет терпеть на том свете страшные муки в течение миллиардов лет.” Бхарата не мог скрыть своего возмущения при одном упоминании о такой возможности. Эти слова рассердили Раму, и его глаза вспыхнули от гнева. Лакшмана заметил это и, не в силах выдержать взгляда Рамы, спрятался за спину Бхараты.
Но Рама обратился прямо к нему: “Лакшмана! - начал он, - вникни в тайный смысл того, о чем говорят люди; оставь глупую позу скорби. Если ты не подчинишься моему приказу и начнешь перечить мне, ты будешь раскаиваться в этом до конца дней. Посади Джанаки в колесницу и оставь ее одну в самом пустынном месте на берегу Ганги, там, где нет и признаков жилья. А сам возвращайся обратно.”
Лакшмана внял приказу Господина. Он приготовился даже к смерти, если она настигнет его в то время, когда он будет выполнять приказание, и быстро собрался в дорогу. Загрузив колесницу провизией и одеждой, он усадил в нее Джанаки и двинулся в путь. Верная супруга Рамы радовалась случаю провести некоторое время в святых обителях, она была полна восторга и благодарности. Но увидев удрученное лицо Лакшманы, она опечалилась, стала молчаливой и хмурой. Как кобра, которая лишилась ценнейшего из сокровищ, она страдала незаметно, в глубине души.
Они достигли берегов Ганги. Лес был поистине устрашающим; в сердца их вошел ужас. Увидев испуг Лакшманы, Сита тоже почувствовала страх. Конечно, она знала, что только играет роль и что ее истинное “Я” находится не здесь. Но для того, чтобы ее игра перед всем миром прошла успешно, она должна была сыграть свою роль хорошо. И она застонала: “О Лакшмана! Куда ты привез меня? Здесь не видно никакого монастыря. Только дикие звери и ядовитые змеи рыщут по лесу. Здесь нет следов человеческого жилья. Мне становится страшно.”