- Где мы летим, Виктор Дмитриевич? В Балашиху-то попадем?
Виктор помолчал и устало ответил, не оборачиваясь:
- Не ручаюсь. Видели, какие ветры нам встретились? Похоже, что сдуло нас с курса.
- Что вы думаете дальше делать?
- Определиться надо, это самое главное. Как выйдем из дождя, попробую сориентироваться.
- И тогда?
- Уточню место и на Балашиху буду пробиваться. - Летчик помолчал и тихо добавил: - Если горючего хватит.
- Есть другие варианты?
- Последний вариант: если нельзя будет определиться, сяду.
- Сядете? Куда? Где?
- Буду искать какое-нибудь селение. Поближе к нему и сядем.
Капитан откинулся от форточки. Птуха высунулся над его плечом.
- Полундра?
- Пока еще нет. Будет полундра, сами заметите. Мичман вздохнул и, покосившись на Сережу, шепнул:
- Напрасно мы салажонка взяли.
«Попробовал бы ты его не взять!» - подумал капитан.
Ливень внезапно прекратился, словно его сдуло назад. Меньше стала и болтанка. Снова ровно и чисто запел мотор. Внизу была тайга.
- Виктор Дмитриевич, живем? - весело крикнул в форточку капитан. - Имеем видимость?
- А что толку от такой видимости? - В.голосе Виктора было раздражение. - Глазу не за что зацепиться. Попробуйте определиться!
Ратных прильнул к окну. Тайга, тайга, тайга! Таежное море без берегов. Ни приметных горных вершин, ни рек, ни озер, ни дымка над темно-зеленой щеткой тайги. Ратных перешел к другому борту, но и с той стороны было безбрежное таежное море. В это время услышали громкий, злой голос Виктора:
- А, черт! Этого только не хватало. Смотрите вниз! Птуха и Сережа тоже потянулись к иллюминаторам. А капитан увидел, что от земли поднимаются густые клубы дыма. Но сейчас, вглядевшись, он понял - это туман застилает тайгу. В низинах он разлился синеватыми озерками, повис белесыми космами на деревьях. Он колыхался от ветра, поднимаясь все выше и выше, и поплыл мимо окон самолета, густой, липкий, как клей, И в кабину проникла и прильнула к лицам промозглая, пахнущая болотом сырость.
Летчик включил крыльевую фару. Впереди возник ослепительный белый экран.
Чуть проступили в тумане крылья самолета. Виктор выключил фару.
Ратных закрыл глаза. Ему вспомнилось: такой же туман застал его в тайге. Мимо костра пролетела большая птица. Ослепшая в тумане, она шаталась из стороны в сторону, задевая то за землю, то за кусты, потом с разлета ударилась о дерево и упала с поломанными крыльями. Так и они будут метаться в тумане ослепшей птицей, пока не встретится гора или дерево. Тогда - взрыв… Сноп огня!..
- Виктор Дмитриевич, а если выше? Может, уйдем от тумана.
- Нельзя. Потолок, - глухо ответил Косаговский. - У нас большой груз…
- Теперь, мичман, кажется, полундра, - тихо сказал Ратных.
- Чувствую. И что с этого будет? - мрачно спросил Птуха.
3
Виктор «выложился», измотался до предела. Ноги затекли, встань - зашатает, а руки оканчивались не пальцами, а ладонями. Пальцев он уже не чувствовал. Сотрясения штурвала отдавались тупой болью в плечах, будто он целый день бил ломом в землю. «Будет где-нибудь конец этому проклятому туману? Не над всей же Сибирью он висит?»
На приборной доске вспыхнула красная лампочка: горючее на исходе. Пора думать о посадке. Пора! Черт! Давно пора! А как сядешь, где сядешь?
И вдруг крылья самолета выступили из тумана и заблестели, словно по ним мазнули огромной кистью с расплавленным золотом. Виктор даже зажмурился. В кабине сразу стало светло и весело, а внизу открылась залитая солнцем земля. Вместе с солнцем пришли покой, безмолвие, будто самолет, подобно кораблю, вошел в гавань, укрывшую его от бури.
Густая тень его стремительно неслась по необъятной равнине, гладкой, без холмов, оврагов, без леса. Идеальная посадочная площадка! Но летчик почему-то отвернул от нее и пошел на запад, где синел горный кряж.
- Ха! Видали? - удивился мичман и не утерпел: на одесский манер пожал плечами и чуть развел руки. - Под нами ровненько, а что мы будем с этих гор иметь? Компот! Разобьемся там.
- Под нами не ровненько, а болото, - сказал Ратных. - И какое еще болото!