Пришли и приятели жениха, все в шикарном прикиде. Но держались тихо. Робко даже, пока не выпили. Зато уж потом разошлись – как заорут "Горько", стекла в окнах дрожат. Зато Маринкины друзья, бывшие диссиденты, те вели себя свободно, но спокойно, с достоинством – говорили негромко, смеялись, вспоминали старые времена. Многие из ребят вышли в большие люди, один даже в Думе заседает. Другой, художник, правда, сказал Витьку, скривившись: "Этот под любую власть теперь прогнется. Поднялся на прежних заслугах – что в свое время в ГБ таскали, а, главное, потом много орал насчет партийных привилегий КПСС, а теперь влез во власть – не узнать! Я ему как-то: "Не стыдно? Народ голодает, старики нищие, а ты – по Парижам, и зарплата у вас, небось, повыше, чем была у членов Политбюро". Думаешь, покраснел? Объясняет: мол, зарплата зарплатой, а ответственность какая. Тьфу! Свое дело надо делать, а не лезть куда ни попадя".
Сам этот художник и без власти, правда, не бедствует, картины его за границей покупают, это, Витек понимает, – труд и талант. Марина всегда его хвалила. Он и во власть сходить успел, в самой первой Думе побывал. А после второго раза и баллотироваться отказался: "Не хочу руки пачкать".
Патлатый Леха не приехал, прислал телеграмму – не вырваться, прилечу к вам в Израиль. Живет в Штатах, печатается, переводят его на разные языки. Да еще к тому же выпускает сборники современной русской поэзии. И спонсоры нашлись, короче, в порядке мужик. Женился, говорили, на американке, купили под Вашингтоном шикарный дом. Ну… а у кого новая жизнь не заладилась, так и маются по своим котельным. Те на свадьбу и не пришли, и Марина очень расстроилась: "Стесняются, дураки, что фраков не нажили. Я для них специальную вечеринку устрою. Согласен, Витя?"
А Витя со всем согласен, что молодая жена ни предложи. Смотрит влюбленными глазами. Первая брачная ночь у них уже две недели назад была, и он сто раз сказал себе, что повезло ему, дураку, не женился на молоденькой, которая или уж блядь блядью, или в постели ничего не умеет. А Маринка… Да что говорить!
Вечеринку для ребят, кто при новых порядках в люди не вышел, устроили в квартире Виктора. Выпили, повспоминали. Попели под гитару Окуджаву, Галича, Высоцкого. Поругали, как в старые времена, власть. Витек слегка заскучал, подавил зевок. Хотелось поскорей остаться вдвоем с Мариной. А та – как рыба в воде, везде своя… И Витек опять подумал, до чего ж ему повезло с женой.
VII
Улетели старшие Гурвичи, обещали к приезду молодых снять для них квартиру, все подготовить, разведать, где лучше зятю букинистический магазин открыть. Барахла особого с собой не тащили – деньги есть, а как перевести их в Израиль – это уж старый Гурвич знает и умеет. Вот и книжек Витиных вывезли много, чтобы молодым потом легче было. Хотя и у отца-Громушкина на таможне тоже связи, но Гурвич в этом отношении – ас.
Молодые не спеша собирались. Витек поменял паспорт, стал Виктором Тимофеевичем Гурвичем… Юлька говорит – смешно, да кто там на Западе смотрит на отчество?
У Витька с женой состоялся серьезный разговор – он открыл ей свой секрет про Машину, что стоит в гараже. Мать посоветовала: от жены тайн быть не должно, а то как уедешь сюда этими своими делами заниматься, мало ли – задержался, а она подумает – девку завел. И вообще, жене врать не положено. Мы с отцом – никогда…
Марина слушала, не шелохнувшись, как завороженная.
– Ну, – говорит, – обалдеть! Прямо научная фантастика, братья Стругацкие! Даже не верится… Только я давно чувствовала, есть у тебя какая-то тайна. Необыкновенная. Не спрашивала, считала: сочтешь нужным, сам скажешь. Ты же в мои дела не лез, вот и я… Только, если теперь ты отправишься… туда, в глубину веков, буду волноваться – а вдруг что не сработает и застрянешь где-нибудь среди дикарей. Вот как, например, ты можешь быть уверен, что пока отлучаешься по своим делам, а Машину оставляешь в лесу, ее не утащат местные. Или сломают. Что тогда?
Об этом Витек и сам не раз думал. Сперва все семейство считало, что поляна, куда их приносит Машина, – уж в такой глуши, что там, как говорят, не ступала нога человека. Но потом старший Громушкин столкнулся с мужиком, которому потребовалась "чугунка", потом Витек обнаружил деревню с церковью, которую посетил. А еще – село, куда ходили на базар Валентина Павловна с дочкой. Старший Громушкин тогда и врезал в дверь такой замок, который и сегодняшним-то ворам не открыть, а что взять с диких крестьян? И все же… Стали, уходя, маскировать Машину, забрасывать ветками, еловыми лапами. А еще позже Витек однажды захватил с собой лопату и обкопал Машину по периметру, отчего она слегка осела, стала казаться ниже. Очень-то зарывать нельзя – дверь не откроешь. Казалось бы, что могли, сделали. А все же, отправляясь надолго в Петербург за книгами, Виктор на обратном пути всегда волновался, выходя на свою поляну. А вдруг да нет Машины? Что тогда?