Придется на всякий случай изложить Вам всю мою историю, а там – решайте. Итак, повторяю: я, Юлия Воскресенская, в девичестве Громушкина, историк, замужем, имею сына Алешу. Родилась в 1967 году. Когда была еще маленькой, отец купил в подарок моему брату Виктору Машину времени, сделанную неизвестно кем – каким-то изобретателем, который умер, не успев толком закончить работу. Вдова сдала машину в комиссионный магазин, где ее мой отец и приобрел.
Почти четверть века Машина жила в нашей семье, пока Виктору не пришла в голову дурацкая идея отправить на ней родителей в 19-е столетие и сделать там помещиками. Отец, которого Вы можете, кстати, увидеть на нашем участке, плотный такой мужчина, сейчас ему сорок три года, так вот – уже в новом веке отец заскучал – по разным причинам, о которых долго писать, да и Вам вряд ли интересно. Вот брат и решил коренным образом изменить его и матери судьбу, переправив их в другое время… По "дороге" Машина сломалась, брат пытался ее чинить, и в конце концов они добрались-таки до девятнадцатого века. Там и остались. А брат, повозившись с ремонтом, все же сумел вернуться, но тут Машина забарахлила окончательно. Он бился, бился и понял, что сделать ничего не может – ни забрать, ни даже еще раз увидеть родителей. Так мы и не знаем, что с ними. То есть сейчас их, конечно, уже давно, лет сто пятьдесят, нет в живых.
Брат Виктор, которого мы все, не скрою, просто проклинали, улетел в Израиль, где живет постоянно с женой. Обещал вернуться и наладить Машину, чтобы, как он думает, можно было навестить родителей в том времени, когда они еще были живы. А пока Машина досталась мне. И так как она не совсем бездействует, то есть может передвигаться во времени, но не более, чем на 30 – 35 лет назад и обратно, я и воспользовалась этим, связавшись с Вами таким необычным, диким с Вашей точки зрения способом. Отправилась в семьдесят пятый год и послала письмо по почте.
Мое письмо еще не в корзине? Тогда попытаюсь объяснить, почему именно с Вами я решила поговорить. В 1988 году, когда мне был двадцать один год, я прочла эту Вашу, пока даже не начатую книгу, и она произвела на меня огромное впечатление. Тогда я прочитала и все предыдущие, и, тут Вы правы, те, что о войне, показались мне честными и прекрасно написанными, третья, изданная в конце шестидесятых, простите, не понравилась совсем, и я поняла, что Вы писали ее под дамокловым мечом цензуры, просто для заработка. А потом наступило молчание. Не знаю, что Вы делали в те годы, но пока новых книг нет, а вот та, что Вы еще напишете, выйдет в восемьдесят восьмом… Откуда мне известно про то, что Вы снова начали писать в семьдесят шестом? Да из предисловия к этой лучшей Вашей книге. Вы там пишете, когда ее начали, что при этом думали и какова была после ее написания Ваша и книги судьба.
Из того же предисловия и рецензий, а также из множества статей о Вас, появившихся в печати в 80 – 90 годы, я знаю многое о Вашей жизни. Да, сейчас Вам 65, и Вы считаете себя стариком, жизнь которого уже на исходе. И уверены (сами потом об этом сказали), что больше ничего Вам не написать. Но последующие годы показали, что это не так. Написали. И еще как получилось! А в острые моменты Вы вели себя, как молодой, полный сил человек. Вот увидите – еще удивитесь своей стойкости.
Каждый раз, отправляясь на Машине в Ваше время, я жутко боюсь провалиться куда-нибудь в каменный век или застрять там, у Вас, где я была еще девочкой. И все же рискну, "отвезу" это письмо в 1975-й и положу в дупло. Интересно, ответите ли Вы. И смогу ли я оказаться там еще раз, чтобы взять ответ?
Вот пока все, что я могу Вам сказать.
Да, обратите внимание на шрифт. Ведь это не пишущая машинка, правда? Это – лазерный принтер компьютера (электронно-вычислительной машины), на котором я и все мы тут сейчас работаем. Может быть, это хоть как-то убедит Вас, что я не "пудрю Вам мозги"? Нет, вряд ли… И все же надо попытаться.
С уважением,
Юлия Воскресенская
2 октября 2005 года
Милая Юля! Отдаю Вам должное – фантазия у Вас превосходная, Вы, наверное, не только историк, но и начинающий прозаик. Пишу "начинающий", потому что всех печатающихся более или менее знаю. Хотя, конечно, возможно, Воскресенская – псевдоним. Короче, снимаю шляпу. Придумать ситуацию, которой не может быть, потому что не может быть никогда, и упорно настаивать на ней – это надо уметь. Надо также уметь изложить сюжет живым языком, что Вы и сделали в Вашем последнем письме. В общем, Вы меня заинтриговали, и я готов к переписке с Вами, несмотря на все еще теплящиеся подозрения… за которые мне, честно говоря, стыдно. Может быть, конечно, прозы Вы и не пишете, и это просто мистификация, но и в таком случае – снимаю шляпу. И даже ловлю себя на том, что (безумец!) готов иногда Вам верить. Вот позавчера прогуливался мимо дома этих Громушкиных, где наш с Вами дуб, заглянул в дупло – вдруг там внеочередное письмо. Письма не нашел, зато на участке были люди – человек лет сорока – сорока пяти и девочка, которой я бы дал лет восемь, в пуховой шапочке с длинными ушами. И я вдруг подумал: а что, если все, о чем Вы пишете, правда, и девочка – Вы? Я даже хотел окликнуть ее, но в это время отец громко скомандовал "Юлька, домой!" И это окончательно сбило меня с моего материалистического панталыку.