Если Вам не хочется отвечать, повторяю, не отвечайте. Я приду к дубу, и если не найду письма, значит, так тому и быть…
Но об одной вещи я написать обязана. Вам решать, как поступить, но мне известно, что этому Олину грозят крупные неприятности. Я понимаю, что вторгаться в прошлое не имею права, да и не получится. И все-таки, если Вы мне верите и если, конечно, сочтете нужным, предупредите его, чтобы привел в порядок свою дачу. Она же в двух шагах от Вас! К нему на днях пожалуют друзья Крысака. Это точно. Кстати, они побеседуют о нем и с Вами – ведь Вы с ним знакомы и дачные соседи. Григорий Борисович человек весьма любознательный, так что…
Вот, теперь Вы точно решите, что Крысак – мой друг, товарищ и брат. Ну и ладно. Считайте меня кем угодно, но прислушайтесь.
А про пседвоним Ваш я знаю и уважаю Вас – потому что знаменитая и редкая фамилия Булгаков другому писателю ни к чему. Как сказал бы товарищ Сталин, "зачем нам два Булгакова?".
Юля.
17 ноября 2005 г.
Дорогая Юля! Опять Ваше письмо шло очень долго, в законах физики я не силен, и вообще все это более чем странно… Ну, да Бог с Вами.
Пишу Вам сегодня, чтобы завтра с утра положить письмо куда нужно. За окном вдруг опять пошел снег, выходить на ночь глядя не хочется.
Я уже не знаю, что и думать о Вас. Знаю одно – кем бы Вы ни были (в перелеты из одного века в другой я, извините, все равно не верю!), Вы подвергаете себя большой опасности. И этого как человек, который много старше Вас и все-таки мужчина, я допустить не имею права. Не знаю, кто Вас информирует о намерениях Крысака, знаю только, что делать это он может с провокационной целью – проверить, сохраняете ли Вы услышанное в тайне, как наверняка поклялись ему. И, узнав, что не только не сохраняете, но используете во вред Крысакам, он причинит Вам зло, и нешуточное.
Так или иначе, друзья Григория Борисовича действительно посетили дачу Хрипунова, провели там несколько часов – уж не знаю, с какой целью, – а потом заглянули и ко мне, но… пришли, понюхали и ушли.
Хрипунова мне ни капли не жаль, тот еще борец! Мелкая тщеславная сволочь, вот он кто, и пусть это читает Григорий Борисович, если доберется до этого письма.
Так вот, милая, благородная Юля, больше я не могу позволить Вам так рисковать. Не понимаю, что Вас толкнуло на это, очевидно Вас, что называется, никогда не клевал жареный петух, а сердце у Вас доброе, хотя имеется авантюристическая жилка и нормальное женское любопытство. Хочется думать, что дело только в этом… В общем, я прекращаю нашу переписку – ради Вашей, разумеется, безопасности. Тем более что вчера, несмотря на мороз и вьюгу, я дошел-таки до нашего дуба, думал, вдруг Вы что-то решили еще написать мне раньше времени. И там я увидел полузаметенные следы, ведущие к дуплу. Не Ваши следы, мужские. Вот так-то, Юленька.
Прощаюсь с Вами. Берегите себя и свою семью. Подчеркиваю – и семью! И держитесь подальше от краснобаев вроде пресловутого поэта Хрипунова. Где бы и когда бы Вы ни жили.
За меня не беспокойтесь, я справлюсь. Не такой уж я беспомощный маразматик, не такой и трус – хотя и не заступился в свое время за Пастернака, а после – за Солженицына. Но ведь это было бы совершенно бесполезно!
А Вы пытаетесь делать полезные вещи, но для Вас – смертельно опасные. Прекратите. Или, повторяю еще раз! – открыто приезжайте ко мне и объясните, что происходит. Хотя теперь, я думаю, Вам лучше держаться от меня подальше. Да, так будет правильней всего.
Всего Вам самого доброго.
С. Заставский.
Р. S. Два слова по поводу моей настоящей фамилии – да, Ваши источники, кто бы они ни были, Вас не обманули. Только тогда уж не два Булгакова, а три – был еще мой двойной тезка, отец Сергий Булгаков, русский философ-эмигрант. Но Ваша осведомленность поистине поразительна.
С.З.
1 декабря 1975 г., 10 часов вечера.
Дорогой Сергей Валентинович! Ну что с Вами делать?! Вы мне не верите, я все понимаю, но мне так жалко навсегда расстаться с Вами, не ждать больше Ваших ответов, не ходить за ними к дубу! Это письмо я, как и первое, посылаю Вам по почте из поселка. И для своей "реабилитации" и доказательства, что ничем не рискую, т. к. живу в другом времени, вкладываю в конверт статью, напечатанную в "Новой газете" по поводу Вашего 95-летия. Не хотела этого делать, но может, хоть это Вас в чем-то убедит. Если – да, ответьте прежним способом.