Здесь намек на красные одежды и на обжорство вождя. Головной убор из перьев и красные весла боевых каноэ сравниваются с ярким оперением боевого петуха. Аналогия построена на сходстве цвета и движений.
Последний отрывок показывает изысканную красоту полинезийской метафоры. Здесь найдены не только сходные, но и характерные черты. Куапакаа поет:
Косой дождь приходит зимой, Дыхание перехватывает, Волосы приглаживает, деля их посередине.Песни полны таких описаний, они пополняют богатый словарь эпитетов, используемых при воспоминании о каком-то месте, человеке или предмете. Перенесенные в область чувств, они создают поистине прекрасные поэтические сравнения. Куапакаа поет:
Остроконечные облака застыли в небе, Остроконечные облака затихли, как рожающая в муках женщина. Он скоро придет, тяжелый дождь, Пупок оставив на небе, И подымет воду в потоках.Тоскуя по возлюбленному, Хина в «Лаиэ-и-ка-ваи» поет песню, которую можно сравнить с плачем Лаукиа-ману-и-кахики, когда, покинутая своим возлюбленным, она смотрит на облака, плывущие в том направлении, куда он ушел:
Солнце вверху, солнце внизу, Моя любовь всегда предо мною. Великая печаль сошла на меня, боль пронзает мне бок, Любовь — тяжелая ноша, Слезы — удел влюбленного.Насколько будет жизненна и понятна аналогия зависит от выбора сходных черт. Первоначально подобный выбор, несомненно, считался колдовством. Воображение сказителя занимает жизнь в лесу и на море. В мифах герои поднимаются на небо и живут там, подобно их великим предкам ящерам. В «Лаиэ-и-ка-ваи», как и во многих других сюжетах, действие часто происходит в море, герои плывут на каноэ, на доске или на волне. В других сказках сюжет куда более фантастический. Для полинезийца образные выражения типа «быстрый, как птица», «плавает, как рыба», означают буквальную трансформацию. Чувство тождества у полинезийца все еще пластично, он в состоянии идентифицировать себя со всем, что он видит. Когда поэт Марвелл[123] говорит:
Избавившись от кожи и костей, Душа летит туда, где сень ветвей, И там поет, не ведая тревог, Потом, как птица, в точный срок Она почистит перышек сребро И в путь неблизкий тронется легко, —он попросту выражает то, что является составной частью примитивного мировоззрения. Превращение — это главное в полинезийском представлении о природе, на которую человек смотрит с удивлением и восторгом.
4. Двойное значение и игра словАналогия — основа большинства случаев двойного значения слов и выражений. В самом деле, ни одна лирическая песня, говорящая о пейзаже, не обходится без глубинного, часто не совсем скромного намека, разгадать который может лишь опытный слушатель.
Эта тенденция образной поэзии загадывать загадки, возможно, обязана своим существованием тому, что полинезийская аристократия, покровительствовавшая поэзии, стремилась усложнить поэтический язык, сделать его недоступным для простых людей, отсюда аллюзии и эллипсисы, двойной смысл. Таким образом развивался особый язык вождей, с помощью которого говоривший мог передать тайное сообщение или отдать приказание, не вызывая подозрений у непосвященных. Быстрая интерпретация таких символов входила в курс обучения вождя, а также и в испытание, которое определяло, достоин ли он ранга вождя. В то же время желание казаться наивным приводило к тому, что человек скрывал главное в нарочито заурядных выражениях. Поэтому и природа, и обыденные предметы, и события каждодневной жизни становились символами. Для поэтического стиля культивировались те же приемы: аллюзия, метафора, двойной смысл. В некоторые периоды в песне каламбуры были просто обязательными.
Это искусство не столь впечатляюще для иностранного уха, потому что многое заключено в игре слов, которая не поддается переводу, к тому же шутка часто имеет в виду незнакомый иностранцу обычай или построена на непонятном намеке. Именно по этой причине искусство имело социальное значение, ибо только вождь и тот, кто понимал его речь, могли договориться друг с другом. В одной самоанской сказке бродячий колдун приходит в деревню и просит «половить голубей». Хозяин удовлетворяет его просьбу, а колдун смеется над его простотой, потому что на самом деле он просил подарить ему жену. В тонганском сюжете вождь, путешествуя на каноэ, чувствует голод и приказывает слуге: «Поищи мне бананы на наветренной стороне каноэ». Поскольку эта часть каноэ считалась женской, то его приказ означал: «Убей для меня женщину». Здесь женщина оказывается достаточно мудрой, чтобы понять смысл сказанного, и прячется под каноэ, спасая себя и ребенка. В одном из собранных А. Форнандером сюжетов два человека собираются убить вождя во время игры в конане, и на первый взгляд невинные слова, имеющие отношение к игре, обретают другой, гораздо более мрачный смысл. Язык обид и оскорблений часто использует игру на двойном смысле. Бог-свинья, желая досадить Пеле, отвергнувшей его, вполне невинно для постороннего воспевает ее как «женщину, толкущую нони». Нони — растение, из которого добывают красную краску. Здесь намек на красные глаза Пеле, и богиня немедленно реагирует на оскорбление.