— Я сам их поведу! А случится — вместе с ними погибну! Без жертв война не бывает! Так я говорю, товарищи? — Кузьма повысил голос, обращаясь к командирам. В голосе его, как всегда в таких случаях, зазвучал металл. Сыромятников наступал на людей настырно и непреклонно, давил их своим голосом, доводами: — Так или не так?! Принять смерть во имя революции — большая честь и заслуга перед народом, да!
— Так дети же... старики старые... Побьют — грех на душу возьмем, — растерялся на мгновение перед бешеным напором комиссара Фома Золоторенко.
— Грех?! А ты чистеньким хочешь остаться, в рай мечтаешь попасть? А то будет не грех, если не сможем удержать здесь, в урманах, кадровые колчаковские войска и они двинутся на идущую к нам на помощь Красную Армию и остановят ее победоносное наступление? То будет не грех?!
— Молчать!! — рявкнул Золоторенко. — Я тут командир!
— А я — комиссар!
Маркел встал между ними, крепко сжимая карабин, ощетинился, готовый на все:
— Перестаньте! Не время власть делить! Будем голосовать. Кто против решения комиссара? — и сам поднял руку.
Но хоть и не большое, а большинство проголосовало за предложение Сыромятникова.
Кузьма вызвался лично, с небольшой группой партизан, ехать по селам собирать «ополчение», и сам решил руководить им во время боя.
— Чуешь, шо не прав, так свой лоб хочешь первым пид пули подставить? — улучив момент, злобно зашипел Золоторенко на ухо Кузьме...
«Ополченцы» прибыли за полдень. Человек больше ста. Какие пешим ходом, другие приехали на телегах, были и верховые. Большинство — ликующие безусые подростки, вырвавшиеся из-под родительской опеки и изъявившие горячее желание помочь партизанам. И бородатые старики были, немного, правда.
Вооружение такое: несколько охотничьих ружей, больше — вил, кос, топоров, наскоро сделанных деревянных трещоток, даже худые ведра и печные заслонки — для создания шумихи.
Когда это доблестное воинство проходило мимо Фомы Золоторенко, он хмуро кинул:
— Чи не саранчу сгуртовались пугать?
— Зададим колчакам жару, дядя! — радостно отозвался мальчонка в красной рубахе, размахивая над головой дырявой трубой от самовара.
— Давай, давай... Тико портки жовти одеть було треба, шоб греха никто не побачив.
Сыромятников повел их под самый угор, засеянный рожью. С ним было еще пять хороших стрелков из бывших охотников, с боевыми винтовками.
Только мало-мальски окопались — показался отряд пехотинцев, развернутый в боевую цепь. Каратели, пригибаясь, бежали по высокой ржи, на ходу стреляли, не видя пока противника.
В ответ им прозвучал дружный залп, бежавший впереди офицер и несколько солдат ткнулись в землю под меткими выстрелами, а «ополченцы» подняли такой дикий шум, что вражеская цепь дрогнула, залегла.
Резко зататакал пулемет, каратели снова поднялись в атаку, а старики и подростки в панике хлынули к мосту.
Майк Парус, возглавивший теперь группу Сыромятникова, видел из своей засады, как мимо мчались босые ребятишки, неуклюже трусили одышливые старики, как пули карателей настигали их и они падали с разбегу, корчились в предсмертных судорогах.
Мальчонка в красной рубахе бросил самоварную трубу, козленком прыгал и метался, белое лицо его зияло черным провалом кричащего рта; у самой гати нагнал мальчонку рослый детина, поддел на штык и кинул через себя...
«Ополченцы» сгрудились у моста, тут и насели на них каратели.
Многие подростки бросились вплавь (речка Жибара в этом месте была шире и глубже), старики же застряли между бревенчатыми перилами моста, образовали «пробку». Хлопцы Золоторенко ничем не могли им помочь с того берега, группы Рухтина и Пугачова тоже стрелять опасались, и тогда Маркел вскочил в безумном порыве, повел свою горстку партизан врукопашную.
Его примеру последовали пугачовцы, подоспели вовремя — каратели повернулись, защищая тыл, замелькали штыки, охотничьи ножи, рычащие клубки тел покатились по земле...
На Маркела налетел коренастый бородач с дико выпученными глазами, но он извернулся, достал бородача ножом в живот, а сзади навалились еще двое, сбили с ног. Оскаленная, хрипящая морда маячила у самых глаз, в красном тумане, белогвардеец навалился на грудь, судорожно шарил за поясом кинжал — как вдруг (так во сне только бывает!) поднялся в воздух, с поросячьим визгом полетел куда-то в сторону. Мощная рука подняла Маркела на ноги. Он запрокинул голову — перед ним стоял Макар Русаков.