— Да его и так драить надо, — обиженно шмыгнул носом Эспен, оглядывая паутины, сплетенные в каждом углу. — Здесь и не жил как будто никто никогда…
— Кстати об этом, — рыжеволосая девушка щелкнула пальцами, — половину нашей группы поселили в очень уютненьком и красивом месте, — говорила Линна медленно и чувственно. Если она говорит так всегда, то к этой манере придется привыкнуть. — Аристократы?
— Они самые, — безразлично ответила комендантша, а после вдруг хитро и злобно улыбнулась, — они бы, как и вы, тоже жили здесь, если бы не связи. Все-таки ваш декан на славу разоср…поругался с вышестоящими. Вот вы и отдуваетесь.
Раздался совместный возмущенный глас. Вот уж чего-чего, а такого явно никто ожидать не мог.
— Но не расстраивайтесь, тумбы с ушами, вы бы с ними не ужились. А вот вы, мои слабоумные, друг с другом прекрасно приживетесь, если не снесете общежитие Эспену под хвост.
— Попрошу без этого.
— Замолкни, пес. Итак, оторва, — обратилась комендантша к Линне, отчего та скривила рот, — ты драишь веранду со своей полулошадью. Ты, псина, — под раздачу попал Эспен, — бери своего скорпиона, оттирайте столовую. Что ты смотришь на меня, Шон? Любишь девок слизью поливать, люби и столовые драить.
Смуглому парнишке пришлось вложить все силы, чтобы промолчать и воздержаться от комментариев.
— Ты, Вендела, моешь окна. Раз твой напарник виверна, попроси её починить крышу. А ты, пробка, — кто-то позади меня не сдержал смешок, — берешь своего одноглазого и драишь зал, понятно?
Я молча кивнула, спорить с этой женщиной себе дороже.
— Но нас же пять должно быть, разве нет? — вдруг тихо спросила Вендела, складывая вместе пальчики.
— Здесь вы будете жить вчетвером. Точнее ввосьмером. Этот тоже аристократом оказался, живет в другом общежитии. Так, все, дегенераты натрия, швабры в руки и пошли!
Глава 3
Уже третий день мы драили общежитие. Маты комендантши ласкали уши вместо музыки, а постоянные чихания и чертыхания сплотили нас так, как не сплотило бы тесное месячное общение. Торвальд оказался хорошим мужиком, несмотря на внешность, да и к тому же трудолюбивым. Все то время, что я с грустным и умирающим видом царапала ножичком пол в надежде, что какая-то липучая дрянь открепится сама, он убрал всю паутину, почистил стены и вернул к жизни старый диван. Пальцы болели жутко, все ногти были сломаны, и о маникюре, о котором так мечтала Линна, и говорить было нечего.
— Эй, ягодка, — послышался насмешливый голос Альда. Его лица я не видела, так как предавалась прокрастинации, ковыряя сгнивший угол.
— Я не ягодка, — ответила машинально. Спорить уже не было сил, дело к вечеру шло, и мы вновь весь день провели с тряпками.
— Хорошо, моя большая половозрелая ягода. Устала?
— Какой глупый вопрос…Я рук не чувствую, драю этот пол, а эта липкая фигня все не исчезает…
— Ладно-ладно, не ной, ты уже почти закончила. Челка-то нормально?
Я собрала последние силы в кулак, чтобы повернуться и злобно посмотреть на напарника. Тот, хотя и пытался сделать серьезный вид, прыснул со смеху. Эта шутка теперь долго из его уст будет слетать, а дело просто в том, что я, вставая каждый раз с коленок, машинально расправляла челку на лбу. У самого патлы на глаза лезут, не ему говорить!
— Ах вы, черти! — послышался голос комендантши из столовой, и я с новым приливом сил начала орудовать ножом. Даже Торвальд и тот спохватился за тряпку. — Я вам что говорила про эти кастрюли? А вы что? Вы такие тупые, что, когда родители нашли вас в капусте, они решили воспитать кочан! Знаете, кто вы? Вы…
Мысленно посочувствовав Эспену и Шону, я посмотрела в окно. Там сияли испуганные глаза Центриона. Увидеть такое ночью — получить нервный срыв. Хотя, учитывая собравшийся тут контингент, я получу его быстрее, чем предполагалось. Комендантша оказалась матершинницей и отчаявшейся одинокой женщиной, что еще по совместительству преподавала зельеварение. Вечерами, правда, она запиралась в своей комнате и читала любовные романы, наматывая на кулак сопли. А потом шла бить нас. Еще она собирала пробки от пива, но с какой целью, никому не говорила. Мы решили найти ей мужика по возможности, чтобы избавиться от авторитарного режима, но пока успех операции представлялся невозможным, и нам лишь оставалось покорно собирать крышки от пива и искать новые романы. Очередная привычка нашей главы выяснилась буквально сегодня: она любила надолго запираться в туалете. Не сказала бы, что это плохо, однако, сейчас чистый и действующий туалет был только один, а потому подобное поведение пагубно сказывалось на настроении всех жильцов. Оборотень по имени Эспен оказался дурачком. Разговором об учебе его легко было загнать в тупик. Он был из того теста, где рвут рубашку за братву и где считают, что любви достойна только мать. Он очень громко храпел, из-за чего прошлой ночью я впервые задумалась об удушении подушкой, а ещё странно шутил. Не представляю, как он будет здесь учиться, но его физические показатели намного выше, чем у нас троих. Но нам не жаловаться: к своим он добр и даже заботлив, однако, его проблема в том, что он не понимает, что он дурачок, и, как сказала Линна: «Если он принесет подарок, значит, он, скорее всего, у кого-то его спер».
Лучшим другом и по совместительству напарником Эспена был Шон. Взрывоопасная горючая смесь, которую трогать себе дороже. Он мог вспыхнуть, как спичка, буквально из-за всего! Слов «дерьмо» и «гнида» я услышала за один день больше, чем за всю свою жизнь. Была у Шона вредная привычка: будить людей словом «сдохни». Лучше всяких звонков или мелодий по утрам, уж поверьте. Ещё парень был единственным, кто вступал в спор с нашей комендантшей, но всегда проигрывал, потому что его били. Шон умел брать на себя командование и, что удивительно, быстро просек, у кого какие способности. Однако его любовь к дракам и разрушениям привела к тому, что комендантша запирала парня в грязных туалетах с ершиком и чистящими средствами в знак наказания. Следующей на очереди по странности стоит Линна. Линна была помешана на моде и средствах по уходу за собой, еще Линна хотела найти богатого парня и выйти за него замуж, а ещё Линна была истеричкой. На наши утренние собрания она опаздывала красиво — Линна не приходила вообще. В общей купальне она любила делать сальто в воду, поэтому вперед неё никто туда не заходил, но главной отличительное её чертой было хождение по всему дому в нижнем белье. Мужской глаз это, несомненно, радовало, но уж очень быстро они к подобному привыкли, сочтя за должное.