В. В. Акунов
Сказание о наших готских предках
Светлой памяти моих родителей
«Среди наиболее сложных проблем древней истории Восточной Европы готская является едва ли не самой сложной»
«Готы ныне — народ, затерявшийся в туманах истории, и раскрытие их таинств — серьёзный вызов, к которому нельзя отнестись легкомысленно»
Предисловие
Помнится, мой добрый друг еще со школьных времён Александр Рубенович Шавердян как-то сказал: «Наше настоящее в плену у прошлого, как наше будущее — в плену у настоящего». Эта «максима сентенция», как сказали бы древние римляне, вспоминается мне всякий раз, когда я, сидя за своим «письменным столом» (в действительности же — компьютерным рабочим местом), погружаюсь, волею судеб, в наше общее прошлое. Пытаясь извлечь из него уроки для нашего общего настоящего и будущего. Как для себя, так и для уважаемых читателей.
При работе над своей предыдущей книгой, посвящённой поискам следов гуннского народа между современными реками Доном, Дунаем и Марной (известными в античную эпоху под совсем иными, хотя, возможно, звучащими с определённой степенью схожести названиями — Танаис, Дануб и Матрона, или Матерна), автор настоящих строк, в очередной раз, как бы переживал наяву далёкое прошлое. В моих ушах пугающе отчетливо звучали яростные боевые кличи, лязг оружия, свист стрел, военные команды, крики торжества и боли, конский топот эпохального сражения на Каталаунских равнинах, под нынешним французским городом Шалон-на-Марне, в 451 г. после Рождества Христова. Там, где многие тысячи, если не десятки тысяч павших в той «битве народов» спят, по сей день, вечным сном на полях провинции Шампань, засеянных сахарной свеклой. Когда тема по-настоящему захватывает автора, он забывает обо всём и как бы переносится в мир, который пытается воскресить из небытия. Этот мир становится для него второй (если не первой) реальностью. Ни днём, ни ночью я не знал покоя. В моих видениях и снах гунны под предводительством свирепого Аттилы представлялись мне так явственно, будто я видел их на экране кинозала, телевизора или компьютера. А вот гуннские союзники-германцы — остготы («восточные готы»), франки и гепиды — , ускользая почему-то от моего мысленного взора, казались мне скорей бесплотными и молчаливыми тенями. Так же, как и римские союзники-германцы — вестготы («западные готы»), другие франки и бургунды, спасшие от гуннов Римскую державу, слывшую на протяжении тысячелетия оплотом и венцом всего, созданного волею и силой человека.
Между тем, на самом деле яркая, зловещая, кровавая звезда Аттилы, прежде чем, словно «кристалл багряный, раздробиться в небе» (используя образ из стихотворения Эмиля Верхарна «Полководец»), лишь несколько лет озаряла собственные исторические судьбы готов. В начале и в конце V века от Рождества Христова, кульминацией которого стала «битва народов» под Каталауном во «главе угла» мировой (т. е., по тогдашним понятиям — римской) истории стояли не гунны, а готы. Рискуя впасть в некоторое преувеличение, можно даже сказать, что незабвенный гуннский «Батюшка-царь», прозванный римлянами «Флагеллум Деи», а готами — «Годегизель» (и то, и другое значит по-русски «Бич Божий»), ухитрившийся стравить восточных готов с западными, был лишь героем интермедии, разыгранной между уходом с исторической арены царя вестготов Алариха, взявшего «Вечный Город» — Первый (Ветхий, или, говоря церковным языком, Старейший) Рим на Тибре, и выходом на нее царя остготов Теодориха — «регенератора» Западной Римской империи. Впрочем, готы и до гуннского нашествия, в III–IV вв. «представляли собой весьма активную историческую силу на северовосточных рубежах Римской империи. Событиями, связанными с их деятельностью, буквально заполнен весь период поздней античности. Именно готы выступали в тогдашних источниках основным элементом в сложной цепи, именуемой Великим переселением народов». (Вера Павловна Буданова. «Готы в эпоху Великого переселения народов»).
В своей книге «Таинства готов» Эдред Торссон (Стефан Э. Флауэрс), ссылаясь на «традицию», возводит этноним «гот» к имени самого отдаленного (мифического?) предка готского народа — Гаут(с) а. Указывая, что, по мнению многих, эпоним был спроецирован на миф, исследователь приводит кажущееся ему наиболее вероятным значение слова «гаут(с)» — «отец». В языке отдаленных родственников готов — исландцев — «Гаут(р)» является одним из прозвищ бога Одина (соответствующего В(у)отану (Водену, Водану, Воданазу) материковых германцев). В древнеисландском руническом стихотворении об асе (боге) Одине сказано: