— Вы, наверное, считаете меня кисэн, которая в очаровательной молодости, когда растешь, словно буйная дикая трава, и меняешься в день бесчисленное множество раз, бездумно гуляла, порхая вместе с тигровыми, желтыми или белыми бабочками, — грустно сказала она после некоторой паузы, выплакавшись.
Вторая кисэн, сидевшая рядом с певицей-кисэн, стоявшей, полусогнувшись, в нерешительной позе, заставила ее сесть на место, потянув вниз за рукав. Обе девушки, одетые в порванные джинсы, словно договорившись между собой, хотя и нашли место, где можно расположиться, сидели растерянные, не зная, куда смотреть и что делать.
— Только когда душа кисэн закалится и станет крепкой, как доска из сосны, она станет настоящей кисэн. Только после этого ее тело и душа смогут мягко открыться, словно вода. Есть ли у тебя любимый или нет, не важно, — это не главное. Я… не верила мужчинам, — сказала мадам О неожиданные для них слова.
— Да?! — хором воскликнули певицы-кисэны, недоверчиво вскинув глаза.
Это было неудивительно, потому что, если говорить о ней, то даже если обойти все кибаны страны, разве она, представлявшая старых и молодых кисэн, не была признанной специалисткой в делах любви? Хотя о том, что важнее — качество или количество, они с Табакне, с которой делили радости и горести, всю жизнь расходились во мнениях, но, что бы там ни говорили, им было ясно, что она была самой кисэн, которая знает о любви все.
— Благодаря тому, что я никогда не верила мужчинам, — продолжила она, — несмотря на то, что они меня бросали или предавали, я всегда могла отдать им все, что у меня было. Когда не веришь мужчинам, появляется широкая грудь, где можно всех их принимать. Это был мой путь в любви. Я не знаю, возможно, на ваш взгляд, моя любовь пуста, словно пена, плавающая на поверхности воды, — сказала мадам О, увидев удивленные, недоверчивые глаза онемевших кисэн, — но это не так.
— …
— Возможно, мои слова вам кажутся неожиданными и нелепыми, но есть же место, где перелетные птицы обитают один сезон, а затем улетают? Я имею в виду такое место, как остров Ылсукдо или водохранилище в районе Джунам, где круглый год еда в изобилии, и благодаря тому, что даже холодной зимой вода не замерзает, оно становится местом отдыха или ночлега для перелетных птиц. Я хотела бы, чтобы мои колени могли служить местом отдыха для мужчин, как эти озера — для перелетных птиц, — продолжала тихим голосом говорить мадам О и, глядя в сторону забора, замолчала.
На низком заборе из глины, по верху которого вился плющ, местами рос зеленый мох. Под забором, куда наискосок проникал солнечный свет, росли высокие дикие травы. Вокруг было необычайно тихо, спокойно, одиноко… не было даже привычного ветра из бамбуковой рощи.
— Конечно, несмотря на это, будучи кисэн, я увядала в течение всей своей жизни и у меня много раз были моменты, — сказала она после долгой паузы, — когда сжималось от боли сердце, в душу закрадывалась холодная пустота, а я словно стояла на краю крутого обрыва в резиновой обуви со скользкими изношенными подошвами. У меня часто бывали моменты, когда я была подавлена, в такие минуты мне хотелось, превратившись в чайку, улететь в неизвестные края. Я жила без определенной цели. И хотя я знала, что любовь, встреченная вчера ночью, сегодня уйдет в прошлое, а твердое, как золото и камень, обещание становилось шуткой, стоило мне отвернуться, я постоянно чувствовала холод и пустоту в спине, словно легла на пол в комнате без отопления. Если вы не сможете выдержать это, то вы будете, как и я, увядать от душевной болезни, — печально сказала она, глядя на девушек влажными глазами.
Одна из певиц-кисэн в это время ковыряла ни в чем не повинные колени, сунув палец в дырку на джинсах, другая постоянно дергала пряди ниток, торчавшие из рваных джинсов. Казалось, что она собралась сделать из них колыхающийся кусок тряпки с распущенными прядями ниток.
— Вы знаете, почему пожилые люди не носят рваные джинсы? Вы считаете, потому что они равнодушны к моде? — спросила она их и сделала паузу, желая выслушать их ответы, но глядя на их растерянные лица, сказала: — Нет, они не надевают их, потому что не любят, чтобы сквозь щели рваных джинсов виднелась дрябло свисающая плоть. Мой жизненный опыт говорит мне, что с возрастом все больше появляется то, что хочется скрыть, не показывать. Для кисэн время подобно смерти. Вы знаете, что в песне «Чхончхунга», что означает «Песня о молодости», тоже говорится, что человек стареет быстро, словно порыв ветра, а время летит — и волосы становятся седыми. Когда подумаешь, кому можно рассказать об этой личной печали, вырывается тяжелый вздох. Это народная песня, хорошо показывающая душевное состояние кисэн. Так что и вы даже не думайте здесь долго оставаться, — сказала она удивленным девушкам, в глазах которых застыл немой вопрос.