Первым настала очередь тигра. В какую же ярость он пришел, когда небесный царь, посмотрев на него поверх очков, сказал: „Тигр, ты спи с супругой всего лишь один раз за всю жизнь“. „Спать вместе с женой всего лишь один раз за всю жизнь! — в страшной ярости зарычал тигр. — Как же можно жить без такой радости?!“ Когда он, страшно зарычав от гнева, вышел, то горы и речки задрожали и сжались от страха.
Увидев это, небесный царь тоже испугался. На этот раз была очередь зайца, а следующая — коня. Зайцу он повелевал спать раз в месяц. Увидев коня, он сказал ему: „Конь, ты спи с супругой один раз в год“. Конь, услышав эти слова, почувствовал страшную обиду. Ну как же ему не обидеться, если кабану, у которого половой орган был похож на висячую извилистую соломинку, было разрешено спать с супругой два раза в год! Даже зайцу, у которого половой орган меньше, чем молодой перец, царь сказал, чтобы тот спал раз в месяц, а ему позволил заниматься этим только один раз в год! А ведь если говорить о размере полового органа, то в мире нет того, у кого он был бы больше, чем у него. От досады конь, уходя, громко фыркнув носом, изо всех сил лягнул копытами небесного царя.
Тот из-за этого потерял способность рассуждать, а среди существ раздался шум. В этот момент кто-то вошел к нему в чертоги и робко спросил: „Небесный царь, а как быть нам?“ Тот, будучи не в себе после удара копытами коня, услышав вопрос, нечаянно сказал: „Ой, я тоже не знаю, как быть. Делайте, что хотите!“ Как вы догадались, тем существом был человек. Таким образом, только человек получил возможность спать вместе с супругой в любой момент, когда захочет. Для занятия любовью подходит как дневное время, так и ночное. Из-за того, что люди занимаются этим тайно, среди нас, возможно, есть такие, кто был зачат в дневное время», — хитро и игриво улыбаясь, подмигивая кисэнам, закончил он свой рассказ.
Стыдливый смех кисэн звучал все громче и громче, а его болтовня не прекращалась. Тот еще был бабник. Я с раздражением подумал: «Если пришел в качестве сопровождающего жениха для участия в хвачхомори, то сидел бы тихо и не высовывался, а этот собрал вокруг себя толпу кисэн и болтает им разные скабрезные байки». Я знал, что каким бы ни был щедрым Пак сачжан, он наверняка не собирался оплачивать все его расходы, но кисэны, не понимая это, веселились с ним в надежде на его будущую щедрость.
Я стал прислушиваться к их голосам и старался определить: нет ли среди них мадам О. Но, возможно, оттого, что я сидел на краю деревянного пола, все голоса казались мне похожими на ее голос. Как же мне хотелось открыть дверь и узнать — нет ли ее там. Но есть правила, согласно которым нельзя открывать дверь комнаты, в которой сидят гости, за исключением того случая, когда в нее входят кисэны и вносят торжественные столы, поэтому я не мог поступить так, как мне хотелось. Однако в какой-то момент мое терпение кончилось. «Нет, так больше нельзя!» — пронеслось в голове. Не снимая обуви, передвигаясь на коленях, я приблизился к двери комнаты. Если бы кто-то увидел меня в тот момент, как я, боясь испачкать пол, стоял на коленях, опираясь двумя руками об пол, приподняв ноги вверх, то он, несомненно, сказал бы, что я похож на собаку.
— Нет, вы посмотрите на него, — неожиданно сзади меня раздался шипящий голос Табакне, — что он вытворяет?
Она сказала это так, чтобы ее голоса не было слышно в комнате. «Какой позор!» — пронеслось у меня в голове. Я быстро, как только мог, шагая на коленях, спустился с пола. Она стояла перед большим торжественным обеденным столом, который несли Кимчхондэк и толстушка, с решительным видом подперев бока руками, со злобой в глазах. Когда я, почесывая затылок, что-то бормоча, пытался оправдаться, что я, мол, всего лишь хотел узнать, есть ли там мадам О, она медленно, словно вбивала клин, сказала:
— Ты же не грудной ребенок, почему так ищешь ее? Каждый раз ты ведешь себя так «красиво». Это что, твой врожденный талант?
Я всегда получал от нее больше, чем давал сдачи. Если толстушку я не брал в расчет, то в глазах Кимчхондэк мне не хотелось падать. Но у меня не было времени оправдываться и оглядываться назад. Я так быстро побежал в сторону бамбуковой рощи, что если бы был птицей, то у меня, наверное, выпали бы перья из хвоста. Мне было так стыдно, обидно, одиноко, больно, тяжело, что я почти умирал. Но где же ее, заразу, все-таки носит?
Каждый раз, когда я двигался, во внутреннем кармане шуршала копия зарегистрированного сертификата на недвижимость. «Кто такой О Ён Чжун? — стучало у меня в голове. — Кто?» В копии было написано, что владельцем кибана Буёнгака является не Табакне и даже не мадам О, а некий О Ён Чжун. Он, наверное, приходится родственником мадам О, но, насколько мне было известно, в ее клане почти не осталось мужчин — продолжателей рода. Как-то она сказала мне, что ее род находится на грани исчезновения, так как остался только один сгорбленный старик, работавший смотрителем могилы предков, который мог умереть в любой момент, а среди дальних родственников было днем с огнем не сыскать мужчин. И в таком клане О есть здоровый мужчина, рожденный в 1965 году? Ясно, что он — тщательно скрываемый сын мадам О. Разве нельзя допустить, что она хотела иметь сына? Разве нельзя допустить, что ради своего рода она могла тайно родить и вырастить его? Если в ее клане, в котором, по ее словам, множество вдов, увидели появившегося на свет мальчика, то как же они сильно заботились о нем! Возможно, что и она сама пришла в кибан не с целью стать кисэн, а с целью родить мальчика под своей фамилией, и ради спасения рода она совершила самопожертвование, как героиня Сим Чхон в корейской народной сказке, бросившаяся в море Индансу, чтобы вернуть отцу зрение с силой Будды. Возможно, она, хорошо обдумав это, родила его, как последний шанс клана О. Интересно, будет ли кто-то, разбросавший повсюду свое семя, его искать, а найдя его, каждый день ходить, проверяя, его это семя или нет? Я надеялся, что одинокая Табакне, не имевшая родственников, передаст Буёнгак мадам О, но даже в самом страшном сне я не мог представить себе, что она передаст его сыну мадам О, о котором никто никогда не слышал. Невероятно! Этого невозможно было предвидеть!