Сквозь раскрывшуюся красную юбку, внезапно разлетевшуюся в бамбуковой роще от ветра, я увидел голые ягодицы мадам О, но ее спутника не было видно, наверное, он лежал под ней. Она уже сняла кальсоны и нижнюю юбку, на ее голом теле были лишь верхняя юбка и кофта. Красная юбка, начиная с края подола, была настежь распахнута. Каждый раз, когда она ритмически двигала вверх-вниз ягодицами, виднелись толстые подрыгивающие ноги мужчины. Тогда я, кажется, впервые осознал, что линии спины, изогнутый женский позвоночник, раздвинутые в стороны ягодицы и глубокая ложбинка посреди грудей могут быть так красивы. После того как я увидел ее тело, на мгновенье очень отчетливо показались не только ее лицо, но и глаза, нос и рот, гладкий лоб и контуры вытянутого лица. Я отвернулся и, хотя стоял к ней спиной, не видел ее лица, я вспомнил его целиком. У меня было такое ощущение, словно кровь, текущая по моим венам, пробила их и вытекла наружу. Я быстро покинул то место. После этого случая каждый раз, когда я варил рамён, мне вспоминались бамбуковая роща и стоны мадам О. Рамён уже долго варится передо мной, кипит, издавая звуки «а-ах а-ах». Но теперь я не ем рамён.
После обеда он был в Буёнгаке — сидел за кассой перед внутренними воротами. Даже срочные дела он переносил на следующий день. Мадам О целый день провела в заднем домике и не подавала признаков жизни. Табакне же тщательно следила за готовкой.
— Кимчхондэк, ты поддерживаешь этого… негодяя, — спросила она, у нее язык не поворачивался назвать Ким сачжана человеком, — это ничтожество? Даже видя его подлое поведение, ты все равно поддерживаешь его? Мадам О до сих пор молчит, словно запечатала рот. Испортив настроение человеку, он убежал в день полнолуния, словно пес-одиночка? Как подумаю об этом, такая злость берет!
Всегда, когда она злилась, у нее был голос, похожий на звук паровозной трубы. Толстушка, гасившая огонь, вся покрытая пеплом, пыхтя, семенила за ней. Шумно было только на кухне главного дома, а в заднем и отдельном домиках стояла тишина. Когда Пак сачжан, «всезнайка» господин Ли, проживавшие несколько дней в кибане и вызвавшие переполох, и Ким сачжан ушли, кажется, можно было вздохнуть свободно. Буёнгак казался совершенно опустевшим. Юнхине и Ёнсонне, не желая попадаться на глаза Табакне, не приходили из отдельного домика. Когда три человека — Табакне, мадам О и он, водитель Пак, управляли Буёнгаком, в нем была нормальная атмосфера. Однако сегодня настроение у двух людей было плохое, поэтому он не знал, удастся ли ему одному справиться с обязанностями троих.
Кошка, которую он подобрал и растил, спала возле него, положив голову на его ногу. Время от времени он просовывал руку под стул и поглаживал ее загривок, ощущая приятное чувство от того, что она нежная и теплая. Он подумал, что когда она немного подрастет, то надо будет повесить ей на шею колокольчик.
Недавно ему сделали два заказа по телефону. Первый разговор состоялся с господином Юном, председателем клуба «Львы». Тот, говоря, что надо позаботиться о трех важных гостях, попросил выделить особую комнату. Когда говорили об особой комнате, то обычно имели в виду комнаты с названием «Цветок сливы» или «Орхидея». Они отличались от обычных тем, что в них обязательно вносили особый обеденный стол с супом синсолло и дополнительно включенным в меню гучжольпханом — блюдо из девяти деликатесов. Но, глядя на нынешнее состояние Табакне, он сомневался, что она нормально сварит синсолло, вкус которого зависел от того, насколько тщательно выбирали плоды гинко. И еще, председатель Юн, скорее всего, попросит позвать не кисэн-танцовщиц и певицу-кисэн, а трех-четырех девушек, которые будут наливать спиртное и умеют держать язык за зубами. В конце заказа, сделав многозначительную паузу, он добавил фразу, что, мол, слышал о прибытии новенькой кисэн и, вкрадчиво спросив: «Правда ли это?», причмокнул губами. «Похоже, что слухи о новенькой мисс Ян уже просочились наружу, — подумал водитель Пак. — Ну что ж, что касается нее, то здесь нет ничего трудного».