Теперь он был здесь полновластным хозяином, отвечал за этот кусок земли у переезда и за все то, что могло с ним произойти.
Однако Широнин еще не мог свыкнуться с этим.
— Постой, куда же я пойду? А бойцы?.. Бойцы мои где?
— Э, что уж об этом спрашивать? После такого боя…
Широнин смотрел на окопы. Посолонело во рту, спазмы сдавили горло.
— А люди!.. Люди-то какие! — задыхаясь от волнения, воскликнул он, чувствуя, как кипуче застилаются влагой и горячеют глаза.
— Ну ладно, лейтенант, спокойней, спокойней, — смягчившимся голосом сочувственно произнес старший лейтенант. — Мои ведь тоже не из железа…
И внезапно, снова свирепея, закричал:
— Да ты что мне здесь, слезу собираешься пустить? Сказано тебе — уходи!.. Ясно? Кто здесь старший? Выполняй!
— Сумку бы только достать, — уже не переча своему преемнику, попросил Широнин. Его полевая сумка осталась под обрушенной стеной.
— Ладно, после войны найдем! — отмахнулся рукой старший лейтенант и обернулся к красноармейцу:
— Пирожков, ты ранен?
— В правую руку, товарищ старший лейтенант, но стрелять еще мог бы.
— Без тебя обойдемся. Вместе с лейтенантом сейчас же на медпункт. Слышишь? Вместе.
— Иначе нельзя, товарищ старший лейтенант. Он ведь сам и до насыпи не дойдет.
— Ну быстро, быстро.
Старший лейтенант торопил. Далеко впереди весь склон Касьянова Яра зачернел от передвигавшейся вражеской пехоты — подкрепления подходили и к атакующим.
Широнин с трудом поднялся. Ступить на правую ногу он не мог. Пирожков закинул руку лейтенанта к себе на плечо, обхватил его за пояс своей левой.
— Как-нибудь дойдем… Нам бы только через насыпь перейти.
По размякшему, скользкому склону насыпи пришлось перебираться и ползком, и на четвереньках. Тут уж Пирожков, обессиленный и сам, помочь почти ничем не мог. Только поднявшись чуть выше, подавал руку Широнину, подтягивал его. На той стороне насыпи утомленно опустился на снег. А позади — отдаленные насыпью, все еще слышались сердитые покрикивания старшего лейтенанта…
— Луценко, эй, Луценко, ты что же ворон ловишь? Выдвигайся с пулеметом вперед. Сомов, тебе я говорю или нет? Переходи в окоп Луценко. Приготовить гранаты!..
Пирожков обернулся к Широнину.
— Пошли дальше, товарищ лейтенант?..
— Нет, Пирожков, так, видно, дела не будет, — проговорил Петр Николаевич, понимая, насколько тяжелокрасноармейцу. — Ты и сам еле идешь. Надо что-то другое придумать.
После минутного размышления он снял ремень, приложил автомат прикладом вниз к ноге и стал туго привязывать его ремнем.
— Что это вы, товарищ лейтенант? — удивился красноармеец.
— Полевой протез… Патент заявлен, — нашел в себе силы пошутить Петр Николаевич. — Помоги только встать.
Поднявшись, Широнин даже с неким победоносным торжеством взглянул на Пирожкова.
— А, что скажешь? Ведь неплохо получилось?
Автомат был отпущен вершка на два ниже ноги, и теперь можно было и не становиться на землю раздробленной пятой.
Ковыляя, делая частые остановки, Широнин и Пирожков вошли в село. Обстрел Тарановки не утихал. Гитлеровцы продолжали рваться к востоку по всем дорогам. Канонада не прекращалась и севернее села, где, как знал Широнин со слов Билютина, принимала свое боевое крещение недавно сформированная чехословацкая часть. Ни там, в районе Соколова, ни здесь, у тарановских взгорьев, гитлеровцам не удалось добиться никакого успеха. И, видимо, на всех участках боя возникло то положение, при котором обе стороны собирают силы для решающей схватки.
Раненым предстояло сворачивать вправо, в переулок, в конце которого в одной из хат размещался медпункт. Широнин у переулка остановился и, схватившись рукой за изгородь, долго смотрел в сторону площади перед школой, где позавчера был КП полка. Сейчас только изредка через площадь перебегали красноармейцы. Но вот на площади появилась, правда, небольшая, но шедшая строем группа солдат. Идущие впереди несли какой-то длинный, покачивающийся над головами свиток. Вверху над нимчто-то огнисто блеснуло… «Знамя, — в ту же минуту догадался Широнин. — Знамя полка!» Куда его могли нести? Может быть, не захотели оставить в обстреливаемом селе и нашли укрытие где-либо в стороне? Или, наоборот, Билютин решил вынести эту святыню полка в его боевые порядки, чтобы перед новой, нещадно суровой битвой окрылить дух гвардейцев.
Широнин, придерживаясь рукой за жердь изгороди, долго ловил взором отдаляющиеся золотистые блестки знаменного копья…