И прибыл Бренн в Риврайн, и начал обучение, которое в городе том бесплатное, но от этого не менее качественное. Воины из Риврайна ничем не уступали воинам из Лейфара или Лаглендира; всякие норды-стерландцы хороши в бою.
Видя, с каким усердием вкладывается Бренн, отпустили его по прошествии двух месяцев на все четыре стороны с рекомендательным письмом. И двинулся тот в обратный путь, ибо не дозволено ему было остаться служить в Риврайне.
– Ступай в Ввумну; столицею Стерландии является Ввумна. Покажи себя при дворе; прояви все свои наилучшие качества. Ведь ты хочешь денег, верно? Чем быть мишенью на границе – просись охранять кронинга и двух его дочерей! Докажи свою преданность, продемонстрируй ловкость.
И прислушался Бренн к словам начальника казармы, и вот: Ввумна пред его очами спустя некоторое время.
Замок кронинга являлся внушительного вида сооружением кремового цвета, с глубоко синими крышами башен и основного дворца, являющего собой правильный прямоугольник. На каждом же из двух врат был герб в виде пасмурного щита, на котором была изображена виноградная лоза и два белоснежных стерха над нею.
И впустили Бренна стражники, и прочёл рекомендательное письмо начальник стражи.
– Ну хорошо. – Внимательно щурясь на новоявленного, новоиспечённого хранителя, блюстителя покоя, сказал средних лет коренастый норд. – Коль тебя так хвалят, приступай. Посмотрим, на что ты годен, на что способен. Но помни: на твоё место – десятки, если не сотни. Храни и береги Элеонору, как зеницу ока своего; также и сестру её, а иначе – голова с плеч.
Так Бренн, который готов был драться с недругами в схватках жарких, стал всего лишь охраной для царственных особ. Но жизни владык, жизни господ, в отличие от жизней иных людей – ценны. Потому назначили ему довольно хорошее жалованье. Юноша даже заволновался: как-то слишком уж всё гладко пошло в его жизни; даже странно. Не предвещает ли это беды?
Элеонора, которую называли «Вечерняя звезда», была старшей из двух сестёр, и наследовала в ближайшем будущем трон своего отца-кронинга, дабы стать великой кронинхен. Ей было двадцать шесть.
Младшая же из сестёр была ровесницей Бренна, и краше её была лишь Хризольда, мать его. И только увидел эту деву стражник юный, как тут же и нахлынули на него новые, неизвестные ему доселе чувства. Но держал себя Бренн в руках, прекрасно понимая, что он не барон, не маркиз, не граф, не герцог; не один из ярлов на альтинге. Куда ему, Бренну до таких высот? Да, его предками были князья, но он-то – нет! Кто он? Что он?
«Нет, дорогой мой», убеждал себя юноша, вздыхая. «Это невозможно».
Но Элеонора, которая была не по годам мудрой девушкой, заметила взгляды Бренна на её сестру, и уличив момент, когда та была в библиотеке под присмотром многочисленных пажей и гувернанток, пригласила охраняющего её, наследницу, Бренна к себе в беседку. Это случилось одним тёплым июньским утром.
– Вижу я, какие ты кидаешь взоры, норд. – Так начала Элеонора, и непонятно было по её лицу, сердится она, или же нет. – Вижу я, по нраву твоему дофина.
Бренн вначале покраснел, но быстро пришёл в себя. Теперь на его лице не дрогнет ни один мускул.
– Я виноват; я больше так не допущу. – Выговорил он.
– Речи ты мои истолковал неверно: будь покоен. Ибо вижу я, что человек ты неплохой. Однако должен ты прекрасно понимать, что даже в случае взаимной тяги не бывать вам вместе. Не я придумала законы; не мне тебя учить.
– Пусть же отошлёт меня твой отче куда подальше, ибо так мне будет легче.
Но Элеонора не торопилась отпускать ставшего им всем другом Бренна:
– Грустно, что так вышло. Но немало с нами ты недель; предотвратил ты нападение, и от зверя грозного ты также уберёг. Чем могу тебе помочь? Но не проси с отцом моим вести сей разговор; расценит он, что недоволен ты положением своим, предателем да трусом он сочтёт.
– Я доработаю до конца лета. – Твёрдо решил Бренн. – После же, не обессудь, о госпожа моя: уйду я, чтоб глаза ей не мозолить. Нестерпимо будет понимать, что рядом, но не вместе. Получаю здесь я хорошо, но развеяться бы надо в море, дабы смыть тоску. Шторм не заглушит всех чувств моих, но лицезреть подле себя её больней в разы.
Прошёл июль. Се, венчает август кратковременное лето: ненастье вскорости придёт в эти края. Ливни сильные, ливни холодные; ветер, ветер неприветливый. Желтеют, увядают не по дням, но по часам сизый корень, змиеглавник, волчцы, сивач, щипачи и прочие кустарники.
И воззвал тогда Бренн к Элеоноре вновь, и вот: отпускает она его сама; в тайне, не боясь навлечь на себя гнев отца.