И случилось так, что иссяк внезапно единственный в городе подземный поток, и начали его люди испытывать страшную жажду, потому что не пролегала мимо скал ни одна мало-мальская речушка. Ибо выпили всю воду до последней капли порождения мага.
И увидел беззаконие Олертофикса дух добрый, и разгневался страшно. И послал он на помощь жителям самых простых, на первый взгляд, мышей.
Едва завидев целые полчища грызунов, схватились за головы троннары, ибо испугались за мешки с зерном в своих амбарах. Но то были другие мыши, мыши благого Ксандра, благородного белого цвета, и некоторые из них имели шею желтоватого оттенка, как полёвки. И стали мыши творить невероятное, принявшись грызть скалу понизу, проделывая щель за щелью углубление. Тысячи, сотни тысяч голодных зубов сделали своё дело — не выдержав натиска, поддалась скала и обрушился тогда из отверстия ещё один, новый подземный поток. И освежились люди, и воспрянули духом, утолив свою жажду. И водрузили позднее на врата города своего герб цвета добытой воды с изображением на нём посередине большой белой мыши с кинжалом и щитом. И с того времени назвали троннары столицу свою Абфинстермаусс, что означает «спасённый мышами»; древнее же имя столицы потеряно, забыто.
Рвал и метал в ярости своей Олертофикс, гоняя бренное тело своё от окна к окну. Взбесился он страшно, и слал людям немыслимые проклятия. Но витали в воздухе рассеянные в нём эфириалы святого духа, и поглощено было ими на время всё зло первого министра страны.
И насоветовал Ностр, ещё один советник кронинга, ему следующее:
— Пойди же, пока креп ты ещё телом, и избери себе в жёны деву из народа, ибо не пристало всякий раз свататься династийно и близкородственно; оттого и неудачи все тебе.
Почуял тут неладное поганый Олертофикс! Заявил проклятый кронингу:
— Нужны ли так уж оборванки всякие, в нищете взращенные? Не пристало это королю.
Ибо не имел своего мнения кронинг. И был этот кронинг единственным правителем Тронна, которому чужды были войны и сражения. Но не был кронинг свят, и алчен был в другом — нежил он тело своё в воде розовой, привезённой одним купцом из Дальних краёв, и всяко угождал чреву своему, питая его самой разнообразной едой.
Вспомнил тогда кронинг о том купце, и призадумался весьма, ибо было у купца аж три дочери, одна краше другой.
Купец же был добрейшей души человек, состоятельный весьма. Но никогда не кичился преумножением богатства своего, щедр и милостив он был ко всем просящим.
Путешествовал купец по многим странам Фантазии, и многое повидал. И жену себе сыскал красавицу, и дарила она ему ночами свою ласку, заботу и тепло, а днём готовила пищу, стирала и следила за хозяйством, потому что требовали пристального к себе внимания и ухода всевозможные хряковепри, горланусы, кролы и прочая живность.
Но не мог купец в силу своего рода деятельности постоянно находиться рядом, и тосковала о нём жена, с улыбкой встречая и провожая; но лились слёзы всякий раз, когда захлопывалась калитка и не видел купец страданий и мук любимой своей.
И подарила жена купцу трёх прекрасных дочерей, каждую с разницей в год. И возлюбил купец жену свою сильнее прежнего, и одаривал знатными подарками, дорогими тканями и блестящими камнями. Только вот не нужно было всего этого купчихе, опостылело ей всё. И стала она потихоньку чахнуть от одиночества, ибо жила купеческая семья вдали от сует городских стен, на одиноком холме близ побережья.
Любила купчиха дочек своих, и те не могли без неё. Но какая-то невидимая хворь наложила на лицо матери неизгладимый отпечаток усталости.
И приехал однажды купец с очередного странствия своего, и не застал половинки своей прекрасной дома, но застал детей, рыдающих без конца, и случилось это на пятый год рождения младшей из них.
Сказали тогда купцу знающие люди, что ушла его супруга в дремучий лес; тот, что к юго-востоку, в Старой Глухани. Что ушла и не вернулась, и что съели её там вроде бы хищные звери.
Разодрал тогда купец одежды свои, упал на колени и возопил:
— Зачем, зачем пошла ты, милая в тот темнейший лес? Зачем оставила меня?
И молчала, сидя тихо и поджав губы, средняя дочь, и без устали ревела младшая, почти сорвав себе голос. Но ответила отцу старшая из них:
И сказала ещё: