Долго всматривается Орлов в лицо маршала. Он не был с ним под Москвой, не видел его в горящем Сталинграде, не встречал под черным данцигским небом, как рассказывали и Самохин, и Ермаков, и другие. В первый раз довелось увидеть Маршала Советского Союза Константина Константиновича Рокоссовского уже в конце войны, когда его отделение, лучшее в дивизии, было вызвано на командный пункт. Среди многих генералов Орлов сразу узнал командующего. И вот фото.
Орлов перевернул снимок. На оборотной стороне снова — в который раз! — прочел крупную надпись: «Отличному командиру отделения старшему сержанту Орлову». И подпись: «Рокоссовский».
Орлов подошел к двери. От нахлынувших воспоминаний стало жарко. Слегка приоткрыл дверь, и прохладный влажный ветер ударил в лицо, растрепал волосы.
Поезд мчался во тьме. Черные, немые, притихшие поля лежали вокруг. С шумом проносились деревья. Небо в тучах. Только впереди на недостижимой вышине мерцала, то потухая, то вспыхивая, яркая звезда.
Вспоминая все, что было сказано о маршале Рокоссовском, подумал: «Хороший он человек. Настоящий!»
ОБАЯНИЕ
Обаяние!
Какое славное русское слово! Но почему-то его часто в словарях сопровождает пометка «книжное».
А что книжного в таком красивом слове? В нем и очарование, и притягательная сила.
Константин Константинович Рокоссовский был обаятельным человеком. Не случайно всем, вспоминающим его дела и мысли, его лицо, улыбку и походку, его манеру разговаривать с людьми, прежде всего приходит на ум так правильно определяющее его слово: «обаятельный».
Может быть, это синоним мягкотелости, обтекаемости, маниловского благодушия и прекраснодушия? Нет, обаяние Константина Константиновича сочеталось в его характере с твердостью, командирской требовательностью, верностью долгу.
При жизни и после его смерти о нем было сказано много добрых слов.
Маршал Советского Союза Г. К. Жуков:
«Рокоссовский был очень хорошим начальником... Я уже не говорю о его редких душевных качествах — они известны всем, кто хоть немного служил под его командованием... Более обстоятельного, работоспособного, трудолюбивого и по большому счету одаренного человека мне трудно припомнить. Константин Константинович любил жизнь, любил людей».
Маршал Советского. Союза А. М. Василевский:
«Имя Маршала Советского Союза Рокоссовского широко известно во всем мире. Это один из выдающихся полководцев наших Вооруженных Сил... Константин Константинович своим упорным трудом, большими знаниями, мужеством, храбростью, огромной работоспособностью и неизменной заботой о подчиненных снискал себе исключительное уважение и горячую любовь. Я счастлив, что имел возможность на протяжении Великой Отечественной войны быть свидетелем полководческого таланта Константина Константиновича».
Маршал артиллерии В. И. Казаков:
«С именем Рокоссовского, как известно, связано много славных, выдающихся побед наших войск в годы Великой Отечественной войны. Именно тогда с необыкновенной силой проявились военное дарование и полководческий талант Рокоссовского, удивительно простого, скромного, бесконечно любящего людей человека.
Я твердо знаю, что каждый, кому, как и мне, довелось работать с ним, на всю жизнь проникся к нему глубочайшим уважением, а главное — научился у него всему хорошему...
Мы не раз имели возможность убедиться, что наш командующий — личность незаурядная... Он был необыкновенно прост и неподдельно скромен, чуток и справедлив».
Генерал армии С. М. Штеменко:
«Очень колоритна полководческая фигура Константина Константиновича Рокоссовского... Неотразимо личное обаяние Константина Константиновича. Я, пожалуй, не ошибусь, если скажу, что его не только безгранично уважали, но и искренне любили все, кому довелось соприкасаться с ним по службе».
Снова и снова повторяется одно и то же слово: «обаяние», «Он обладал каким-то особенным обаянием», «красивый обаятельный человек», «человек, который своим личным обаянием...», «личное обаяние Рокоссовского, его демократизм...».
И т.д. и т.п.
Так говорили о Константине Рокоссовском военачальники, его боевые соратники.
Его любили друзья и сослуживцы, начальники и подчиненные.
Его любили солдаты.
***
У него было высшее, если не считать присваиваемого лишь в исключительных случаях звания Генералиссимуса, воинское звание, существующее в Советской Армии.