— Рубанули бы вы их по-кавалерийски, чтоб только перья полетели.
— И я так думаю, да нельзя. Есть приказ: по немецким самолетам-нарушителям огня не открывать.
— Выходит, им о правилах хорошего тона лекции читать надо.
— Говорят, только наши военные моряки по ним огонь открывают.
— Правильно делают.
— Еще весной наши истребители в районе Ровно посадили один немецкий самолет. Что же, ты думаешь, на нем обнаружили? Аэрофотосъемочные принадлежности и заснятую пленку. Залетел он на нашу территорию на глубину до двухсот километров. Вот так! Могут и твои соединения сфотографировать.
Рокоссовский, задумавшись, помешивал остывший кофе.
— Но это еще не все, — продолжал гость. — На борту самолета мы обнаружили карты Черниговской области. Понимаешь: Чер-ни-гов-ской! Вот куда, мерзавцы, хватили! И что ему нужно, этому Гитлеру?
— Ясно что: ему нужно продолжать войну.
— Ну и пусть продолжает. Мы-то при чем?
— Для войны ему нужен хлеб, нужен уголь, нужна нефть... Вот почему.
— Нашим хлебом он подавится.
— И я так думаю. Но у Гитлера свой план. Он, без сомнений, попытается силой взять у нас хлеб Украины, уголь Донбасса, нефть Кавказа.
— Ты серьезно думаешь, что немцы смогут?..
— Нет, я этого не думаю. Я в своей жизни еще ни разу перед врагом не отступал и теперь отступать не собираюсь. Если Гитлер начнет войну, то я кровь из носа, а до Варшавы дойду, побываю в местах, где прошло мое детство, отрочество. Но и недооценивать врага нельзя. Помнишь урок Франции? Армия немецкая сколочена, хорошо вооружена, имеет большой боевой опыт. Нет, такого врага недооценивать нельзя.
— Наглости у них через край. Буквально на днях в районе Перемышля наши ребята метрах в двухстах от границы обнаружили немецкий телефонный провод. Проложили его гитлеровцы с той стороны под рекой Сан. Все честь по чести: провод в резиновой оплетке, имел четыре отвода на нашей территории. Два провода были присоединены к железнодорожным рельсам. Один провод они протянули в сторону нашей пограничной телефонной линии, да не успели присоединить, — видно, наши пограничники помешали. Еще один провод протянули к пограничному проволочному заграждению. Одного только телефонного кабеля на нашу сторону больше 2000 метров перетащили.
...Быстро проходила короткая июньская ночь. О многом хотелось им поговорить, многое вспомнить. О встречах в Монголии, о молодых годах в Забайкалье... Но разговор помимо воли то и дело возвращался к нынешним событиям на границе, к войне, которая уже стояла у порога.
Гость рассказывал:
— На пограничные с нами станции — Белгорат, Ярослав, Дынув — почти ежедневно прибывают немецкие воинские эшелоны. Везут танки, орудия, пехоту. Доставляют горючее. Из Варшавы пришло достоверное сообщение. Там немцы закрыли весной все высшие учебные заведения, в аудиториях и лабораториях расставили больничные койки. На улицах Варшавы теперь часто встречаются сестры Красного Креста. К тому же повсеместно в восточных районах Польши гитлеровцы мобилизуют транспорт у местного населения.
— Готовятся основательно, — покачал головой Рокоссовский.
— Куда уж основательней! Немецкие офицеры свои семьи отправляют в Германию. Говорят, в середине мая сам Гитлер приезжал в Варшаву, инспектировал войска.
— Горько подумать: Гитлер в Варшаве!
— А сколько сейчас задерживают наши ребята нарушителей границы! Немцы забрасывают на нашу территорию своих агентов, снабженных портативными приемочно-передающими радиостанциями, оружием.
— Что же вы делаете?
— Вызываем обычно представителя Германии по пограничным делам, он обещает принять меры... и все остается по старому.
— Черт знает что! — возмутился Рокоссовский. — Крепкие у вас нервы. Я бы, кажется, не выдержал.
...Уже давно минула полночь, и Николай стал прощаться: утром должен быть в Житомире.
Рокоссовский вышел проводить гостя. Тихая звездная ночь околдовала землю. Темные домишки спящего провинциального городка казались необитаемыми. Нежный аромат цветущей сирени говорил о мире и благополучии.
Стояли молча. Курили. Когда-то доведется увидеться?
— Выходит, Константин Константинович, быть войне? — словно еще надеясь услышать отрицательный ответ, спросил Николай.
— Фашизм — наш враг. Лютый, смертельный. Нет сомнений, готовятся они к нападению на нашу страну. Что остается нам делать? Воевать!
Замолчали. В темной спокойной вышине мирно мерцали крупные голубоватые звезды.
Николай вдруг проговорил: