— Продержимся!
— Держитесь! А мы вам поможем.
Через несколько дней, ночью, Сталин позвонил опять:
— Знаете ли вы, что немцы прорвались у Красной Поляны?
Я даже оторопел от неожиданности. Сам узнал об этом лишь час назад.
— Получил такие сведения, но еще не проверял.
— Проверьте. Имейте в виду, что из этого района гитлеровцы могут обстрелять столицу из орудий.
— Сейчас же выеду и приму меры.
Я был поражен, что Верховный Главнокомандующий там, в Москве, так точно осведомлен о том, что происходит на нашем, в сущности маленьком, участке фронта.
Как известно, переход от оборонительного боя к наступательному можно условно разделить на три этапа: собственно оборонительный бой; после того как наступление противника выдохлось — пауза, необходимая для подготовки контрнаступления; и, наконец, наступательный бой.
В конце ноября и начале декабря части армии генерала Рокоссовского вели непрерывные оборонительные бои. От Красной Поляны до Крюкова шла схватка двух армий.
Когда немцы, обессилев, остановились, войска Рокоссовского без паузы, без обычной в таких случаях подготовки сразу же перешли в наступление. Нарушили стройную теоретическую схему.
Да оно и понятно! Нельзя было дать врагу передышку, позволить закрепиться, организовать оборону. Надо его гнать и гнать!
Как в песне:
Только вместо «пойдем» пели «пошли»!
Немцев гнали по-нашему, по-русски — и в хвост и в гриву.
Тогда, в первые дни декабря, советские бойцы увидели войну в другом, новом обличье. В освобожденных городах и деревнях Подмосковья впервые с начала войны как бы вскрылась суть гитлеровской армий, столько лет кичившейся своей непобедимостью. Брошенные танки, пугливо уткнувшиеся жерлами орудий в придорожные сугробы, автомашины всех мастей и марок с сорванными в панике дверцами, набитые награбленным барахлом, Штабные секретные бумаги и карты, равнодушно хрустящие под валенками наших бойцов, ящики со снарядами и минами, навалом лежащие вдоль дорог.
И трупы, трупы, трупы немецких солдат и офицеров на снегу, окостеневшие от мороза...
Немецкий солдат декабря сорок первого года, собравшийся отогреться и повеселиться в Москве. Вот он стоит навытяжку перед нашим сержантом. На нем летняя замызганная грязно-зеленая шинель, на побелевшие уши он нахлобучил тоже летнюю пилотку. Ноги обмотаны каким- то тряпьем. Стоит, подняв вверх обмороженные клешни рук. Заросшее щетиной лицо обожжено морозом. Потрескавшиеся, запекшиеся кровью губы с трудом шевелятся, из черного провала рта вырывается хриплое:
— Гитлер капут!
В первый раз тогда мы услышали эти два уже намертво спаянные слова: «Гитлер капут!»
Еще гитлеровские войска под Москвой.
Еще перед нами лежит путь в тысячи верст до немецкой земли, до гитлеровского логова.
Еще Гитлер командует всей Европой.
Еще впереди больше трех лет войны.
А солдат фюрера уже произнес слова, которые потом будет: твердить вся Германия:
— Гитлер капут!
Но тогда, в декабре сорок первого, все это советские воины слышали и видели в первый раз. И с тех дней уже твердо и неколебимо знали: какой оборот ни примут дальнейшие события на фронте, но рано или поздно будет капут и гитлеровскому разбойному воинству, и самому фюреру. Это как пить дать!
...Особенно упорные, напряженные бои завязались с немцами на Истринском водохранилище. Когда части Рокоссовского подошли к водохранилищу, гитлеровцы с западного берега Истры открыли ураганный огонь.
Рокоссовский опасался, что немцы, чтобы задержать наше наступление, подорвут дамбу и спустят воду.
Так они и сделали. Дамбу подорвали. Хлынул поток воды. Лед на реке Истре опустился и покрылся водой.
Меры надо было принимать быстрые, решительные. Рокоссовский направил две подвижные группы войск в обход водохранилища с севера и юга. Сибирскую дивизию А. П. Белобородова послал форсировать ледяную преграду на подручных средствах.
Декабрь. Мороз. Ревущая вода. Жестокий вражеский огонь. Но надо подниматься из занесенных снегом окопчиков и идти в бой.
Поднимались. Шли. Побеждали. Отличными действиями трех групп успех был обеспечен. Не удержавшись на истринском рубеже, на который они возлагали такие большие надежды, немцы поспешно отступали.