С иезуитским двоедушием он посылал обреченной группировке своих войск лживые телеграммы, давал невыполнимые, вздорные обещания. Когда участь окруженной армии была уже предрешена, когда для сотен тысяч немецких солдат оставалось только два выхода: плен или смерть, Гитлер радировал Паулюсу: «Армия может быть убеждена в том, что я сделаю все, для того чтобы соответствующим образом обеспечить ее и своевременно деблокировать. Я знаю храбрую 6-ю армию и её командующего и уверен, что она выполнит свой долг».
Чего здесь больше? Лицемерия, глупого бахвальства, самой беззастенчивой лжи? А за всем этим — кровь, страдания и гибель десятков тысяч людей.
Но и это еще не было пределом подлости и ханжества. В день десятилетия своего прихода к власти в Германии фюрер присвоил командующему 6-й армией генерал-полковнику фон Паулюсу высшее воинское звание «фельдмаршал».
Когда Константину Константиновичу Рокоссовскому доложили о шутовском акте Гитлера, командующий усмехнулся:
— Ну что ж, Красная Армия, кажется, в плен фельдмаршалов еще не брала!
В назначенный день и час к расположению окруженных немецких войск вышли советские парламентеры. Несли белый флаг. Играли сигналисты-трубачи. На всем этом участке фронта воцарилась тишина. Не рявкали орудия, не рвали воздух мины, не стучали пулеметы.
— Спасайтесь! Последний шанс. Мы даруем вам жизнь!
На одной чаше весов была жизнь многих десятков тысяч немецких солдат, на другой — страх перед фюрером. Победил страх. Паулюс и его генералы отказались принять ультиматум.
Вспоминая те дни, Рокоссовский писал: «Немецко-фашистскому командованию предоставлялась возможность предотвратить катастрофу, нависшую над окруженными войсками. Здравый смысл должен был подсказать ему единственное разумное решение — принять условия капитуляции...
Наша попытка проявить гуманность к попавшему в критическое положение противнику не увенчалась успехом... Нам оставалось сейчас одно — применить силу».
* * *
10 января снова грянул артиллерийский гром. Начался последний штурм.
Почти целый час наши орудия, минометы, гвардейские реактивные установки сокрушали оборону противника. Потом за огневым валом двинулись танки, пехота. В небе волна за волной летели наши бомбардировщики и штурмовики.
Враг вводил в бой последние резервы, бросался в контратаки, неожиданно оживали, казалось бы, испепеленные огневые точки.
Огонь немцев еще был таким сильным и их сопротивление настолько ожесточенным, что сам командующий фронтом генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский в течение одного дня на НП 65-й армии несколько раз попадал под убийственный минометный и пулеметный огонь врага.
Наступление наших войск продолжалось день и ночь. Наши бойцы упорно взламывали оборонительный пояс врага. А это были мощные укрепления: дзоты, бронеколпаки, врытые в землю танки, минные поля, густая сеть колючей проволоки.
Да и январский крещенский мороз оказался невольным помощником немцев: гитлеровцы укрылись в блиндажах и землянках, а нашим бойцам приходилось наступать в открытой всем ветрам степи.
Но каждый час приближал неминуемый конец гитлеровской группировки на волжском берегу.
***
В эти дни в деревню Заварыкино, где находился штаб Рокоссовского, ехал Алексей Семенович Чуянов, которого Государственный Комитет Обороны только что назначил членом Военного совета Донского фронта.
Первый секретарь Сталинградского обкома партии и до последнего времени член Военного совета Сталинградского фронта, Чуянов слыл человеком бывалым и знающим, опытным и толковым партийным руководителем. Все, казалось бы, в жизни он видел и испытал. Но на первую встречу с Рокоссовским ехал с нетерпением и любопытством, пожалуй, даже с волнением. Уж слишком много хорошего, а порой и восторженного слышал он от совсем разных людей о генерале, так громко прославившемся в жестоких боях под Москвой.
Приехал Чуянов в Заварыкино поздно вечером, изрядно продрогнув на свирепом январском степном ветру. Едва успел расположиться в отведенной ему избе и, что называется, перевести дух, как дверь неожиданно отворилась и на пороге в морозном облаке выросла высокая статная фигура.
Сразу мелькнула догадка: командующий!
И не ошибся!
— Рокоссовский! — приветливо улыбнулся вошедший. — С приездом! Как устроились? Все ли в порядке?
— Спасибо! Все хорошо.
Есть такие счастливые лица, которые сразу располагают к себе, внушают симпатию. Таким было лицо командующего. Чуянову даже показалось, что они уже будто бы и встречались с Рокоссовским, были даже дружны...