— Как быть, Георгий Константинович?
Обычно быстрый на решения, Жуков на этот раз помедлил с ответом. Будь перед ним другой командующий фронтом, он, конечно, дал бы совет, твердой рукой направил действия командующего.
Но перед ним был Рокоссовский.
И Жуков сказал прямо и ясно:
— Ты командующий фронтом, Константин Константинович, ты сам и решай.
Нет, Жуков не уклонялся от ответственности. В решающие минуты он не хотел своим авторитетом и своей властью связывать инициативу и волю командующего фронтом. Рокоссовский лично отвечает за успех операции. Пусть он и принимает решение.
Рокоссовский с благодарностью посмотрел на Георгия Константиновича Жукова:
— Спасибо!
Спокойным, пожалуй даже веселым, голосом приказал командующему артиллерией:
— Открыть огонь! — И добавил с облегчением: — Поехали!
Много лет спустя, отправляясь в свой космический рейс, Юрий Гагарин тоже скажет весело и спокойно:
— Поехали!
Разные эпизоды, разные обстоятельства, разные условия. И все же их роднит спокойная уверенность, вера в нашу силу, в нашу победу.
Свыше тысячи орудийных глоток начали свой рев. Нежданно-негаданно смертоносный вихрь огня и металла ударил по немецким войскам, приготовившимся к наступлению, ждавшим последнего сигнала.
Как потом стало известно, Рокоссовский всего на десять минут упредил наступление немцев. Еще десять минут промедления — и немецкий огневой вал обрушился бы на наши позиции, и кто знает, как тогда сложилось бы начало Курской битвы.
***
Никто из собравшихся на НП в ту ночь не слышал, как поют знаменитые курские соловьи. Не до соловьев было. А может быть, к началу июля уже закончилось прославленное соловьиное пение? Или молчали лесные солисты, почувствовав всю тревогу и небывалое напряжение короткой ночи?
К утру, в 5 часов 30 минут, гитлеровцы, после продолжительной артиллерийской подготовки, перешли в наступление.
На НП, окружив командующего фронтом, стояли члены Военного совета, начальники родов войск. Нелегко далась им минувшая ночь. Да и предыдущие были не легче. Уставшие, осунувшиеся лица, нервные перебои сердец. Шутка ли сказать, началась новая, пожалуй самая грандиозная по количеству техники и войск, битва войны.
Невольно вглядывались в лицо Рокоссовского. Конечно, все они отвечают за исход начавшейся битвы, но он больше других. Командующий!
Рокоссовский встал, вытянулся, словно стряхнул с плеч весь груз трудной ночи. Проговорил обычным спокойным голосом, вроде бы ничего особенного сейчас и не происходит:
— Товарищи, вы твердо уверены в надежности своих планов и в полной готовности подчиненных вам войск выполнить поставленную перед ними задачу?
Каждый понимал: ответ на прямой вопрос должен быть тоже прямым, ясным и честным.
— Уверен!
— Уверен!
— Уверен!
— Очень хорошо! А теперь, друзья, советую вам часика два отдохнуть.
Генералы переглянулись. О чем говорит командующий? Какой может быть сейчас отдых!
Рокоссовский, видя недоумевающие взгляды, улыбнулся:
— Сами подумайте, если мы будем бодрствовать, то уж, конечно, не удержимся, начнем звонить командармам, запрашивать обстановку, давать указания, советы. А им сейчас нелегко, по своему опыту знаю. Им самим сейчас надо во всем разобраться, проанализировать донесения из дивизий. Поверьте мне: как только обстановка прояснится, они сами поспешат нам доложить. Убежден в этом.
Простая человеческая логика, трезвый взгляд на происходящее. Предложение командующего об отдыхе теперь уже не казалось таким... несуразным, что ли.
— Вот потому-то, — продолжал Рокоссовский, — я и думаю пойти и часа два поспать. И вам советую так же использовать это время. Учтите, что впереди у нас еще не одна бессонная ночь.
Кроме того что предложение командующего было необычным и смелым, оно было и заманчивым: все они действительно устали до чертиков.
Кто знает, может быть, Рокоссовскому и не удалось заснуть в то июльское утро. Только лежал он с закрытыми глазами, а сам снова и снова перебирал в уме все, что сделал в подготовке к начавшемуся сражению и что, не дай бог, просмотрел, не учел, забыл... И это с ужасающей очевидностью выяснится уже сегодня, завтра... Нет, кажется, все сделал, все... А впрочем...
Какой тут сон!
Но во всяком случае, телефон Рокоссовского молчал, пока не начали поступать первые сообщения командармов.
За это молчание, за доверие командующие армиями были ему благодарны.