Высокий командир достал папиросы. Спросил:
— Давно на фронте?
— От Москвы иду, товарищ генерал.
— Значит, мы с вами старые попутчики. Тоже от Москвы.
Командир хотел что-то еще сказать, но движение на перекрестке снова застопорилось, и Галя бросилась в самую гущу танков, автомашин, орудий.
В отблесках пожарищ, в перекрещении снопов внезапно вспыхивающих и гаснущих фар, припорошенная колючими звездами снега, она металась на перекрестке и флажками, строго сведенными бровями, а порой и просто крепким мужским словом наводила порядок. Вскакивала на подножки машин, поднимала флажок перед самой щелью механика-водителя танка, и в ее глазах, в лице, во всей фигуре было столько покоряющей воли, что самые лихие водители нажимали на тормоза и чертыхавшиеся закопченные танкисты со скрежетом останавливали свои пышущие жаром чудовища.
Когда регулировщица по только ей известным приметам убедилась, что огневой налет немцев на пристрелянный выезд из города прекращается, она подошла к высокому командиру, внимательно и терпеливо наблюдавшему за ее беспокойной работой.
Доложила:
— Товарищ генерал! Можно ехать, спокойней стало!
Командир бросил в снег недокуренную папиросу:
— Хорошо работаете, товарищ ефрейтор! Благодарю! Желаю успеха!
Машина рванулась и ушла вперед, к передовой, туда, где неусыпно гремел, выл, рычал и злобствовал бой.
Через шесть часов Галина Щукова снова была на своем посту. Обожженный город теперь, при дневном свете, был грязным, жалким. Еще недавно такая бойкая, забитая танками, самоходками, грузовиками дорога теперь опустела — так быстро шагал вперед фронт. Только размятый гусеницами и колесами перекресток еще хранил следы сумасшедшей ночи.
На шоссе со стороны передовой показалась машина. Галя сразу узнала её: черная, с тремя фарами. Она быстро взмахнула флажком, указывая, что путь свободен. Но шофер резко затормозил. Открылась дверца, и рука в перчатке поманила ее. Галя подскочила и, приложив руку к ушанке, доложила:
— Боец третьей роты военно-автомобильной дороги ефрейтор Щукова!
Ночного командира, который поблагодарил ее и пожелал успеха, теперь, днем, она узнала сразу — в машине сидел маршал Рокоссовский. Голубые глаза смотрели так же внимательно, только лицо после бессонной и, верно, беспокойной ночи, проведенной на передовой, постарело, видней были морщины у переносицы, седина на коротко подстриженных висках.
— Как дела, товарищ Щукова? — улыбнулся маршал. — Ночь благополучно прошла?
— Так точно, товарищ маршал! Все в порядке, — четко отрапортовала Галя.
— Благодарю за службу! — сказал Рокоссовский. Машина, рванувшись с места, быстро промчалась по Лизбаргскому шоссе, взметая побуревшую снежную пыль.
Много, конечно, было у Маршала Советского Союза Константина Константиновича Рокоссовского помощников в дни войны, которые составляли планы, вели в бой солдат, помогали советом и делом. Годами они окружали командующего. На них опирался он в своих ратных трудах.
И все же ефрейтору Галине Щуковой радостно было думать, что и она оказала маленькую, пусть пустяковую, услугу маршалу, и ей он дважды в течение одних суток сказал с доброй улыбкой: «Благодарю!»
ЕСЛИ НАДО...
В самом разгаре военная весна сорок пятого года. Командующий 1-й гвардейской танковой армией Михаил Ефимович Катуков спешил на вспомогательный пункт управления 2-го Белорусского фронта. Настроение у него превосходное. Радовался, что предстоит новая встреча с Рокоссовским, которого очень ценил и любил давно. Вспоминались бои под Москвой, Волоколамское шоссе, ушедшие в прошлое железные слова: «Стоять насмерть!»
И вот теперь, когда уж виден конец войны, он снова с Рокоссовским. Повезло!
...Маленький чистенький домик. Островерхая, под красной черепицей крыша. Ухоженный палисадник. В большой светлой комнате с широким окном в сад спартанская обстановка: стол, несколько стульев да еще большая карта, распластанная на стене.
Рокоссовский поднялся навстречу. Все такой же подтянутый, стройный, обаятельный. Крепко обнялись, расцеловались. Были рады новой встрече. Такие встречи на войне — праздник.
Усадив прибывшего, Рокоссовский, после двух-трех вопросов о здоровье, о настроении, о семейных делах и тому подобном, спросил:
— Ну как, дружище, есть еще силенка?
Катуков доложил командующему, что его танковая армия прошла с боями от Вислы на запад, потом повернула к Балтике.
— Семьсот километров отмахали. Устали очень.
— Путь немалый, — согласился Рокоссовский. — Молодцы!