Угрожающе приподняв раскаленные орудийные стволы, скрежеща выбеленной сталью гусениц, танки сметали со своего пути обезумевших от огня и ужаса вражеских автоматчиков, насмерть перепуганных мельтешащихся фаустников, крушили каменные завалы и чугунные ежи. Они подминали под себя противотанковые орудия с ошалевшей прислугой, обозные повозки с гривастыми и хвостастыми тяжеловозами, штабные машины, хрустевшие под ними, как спичечные коробки под сапогом.
Танки утверждали победу. Не зря на монолитной лобовой броне головной машины светились выведенные белой краской слова: «Вперед, бойцы Рокоссовского!»
Танк с призывной надписью выскочил на пристань, промчался мимо стапелей, где, словно огромные рыбы, маслено чернели тела так и не достроенных подводных лодок, и круто развернулся.
Данциг остался позади. Еще в дыму и пламени, еще в конвульсиях последнего и бесполезного сопротивления, но уже павший. Командующий 2-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский мог докладывать Ставке, Верховному Главнокомандующему: «Данциг взят!»
В эту минуту танк, прошедший с боями столько дорог — русских, польских, немецких, — огнем и гусеницами уничтожавший врага, встретил свою смерть. Не видимый в сером мареве Балтийского моря гитлеровский военный корабль, трусливо и поспешно уходя во тьму, дал последний залп. Один тяжелый шальной снаряд угодил в машину. Не выдержала могучая броня: брызнул горячий металл, со смертным воплем лопнули бортовые фрикционы, беспомощно и горько поник ствол орудия со сбитой набок башней.
Наши автоматчики, следовавшие за танком, бросились к машине, как бросаются сыновья на выручку к попавшему в беду отцу: ведь танк укрывал их от вражеского огня, прокладывал путь вперед, к победе. Хотя не было и малейшей надежды на то, что после такого удара уцелеет кто-нибудь из экипажа, начали открывать люк.
Быстро и бережно вынесли из машины и положили на асфальт старшего лейтенанта — командира танка. Лицо залито кровью, ноги как плети, — видно, перебиты. Командир без сознания, — пожалуй, мертв.
— Ребята, надо документы взять! — Один из бойцов наклонился над телом командира танка. С трудом расстегнул порванный окровавленный комбинезон, добрался до промасленной, пропотевшей гимнастерки и вынул из бокового нагрудного кармана пачку документов, перетянутых резинкой. Первым лежал уже почерневший от крови партийный билет. Бойцы прочли имя коммуниста: Петр Васильевич Базанов.
Все невольно посмотрели на лежащего на асфальте старшего лейтенанта. Только теперь заметили на его гимнастерке ордена и медали. И среди них — орден Ленина.
Повинуясь неясному, но непреодолимому чувству, стоявшие вокруг сняли шапки.
— Да он, братцы, вроде живой еще! — неожиданно воскликнул ближе других стоявший у тела офицера солдат. — Скорей в медсанбат надо!
К счастью, как раз подвернулся штабной «виллис». С опаской — как бы не спугнуть еще теплившуюся в израненном теле жизнь — положили командира танка на заднее сиденье. «Виллис» рванулся с места — так могли пришпоривать свои машины только фронтовые шоферы — и помчался по шоссе в Цоппот, где танкисты и автоматчики провели минувшую ночь. Водитель знал (как и положено фронтовику), что с утра там развернулся наш медсанбат.
***
В тот же день по радио был передан приказ Верховного Главнокомандующего. В нем говорилось;
«Войска 2-го Белорусского фронта завершили разгром данцигской группы немцев и сегодня, 30 марта, штурмом овладели городом и крепостью Гданьск (Данциг) — важнейшим портом и первоклассной военно-морской базой немцев на Балтийском море.
Над Гданьском поднят национальный флаг Польского государства.
В боях за город Гданьск войска фронта взяли в плен 10 000 немецких солдат и офицеров, а также захватили танков и самоходных орудий 140, полевых орудий 358, подводных лодок 45 и много другого вооружения и военного имущества».
Вечером столица нашей Родины Москва от имени Родины салютовала доблестным войскам 2-го Белорусского фронта, в том числе танкистам 1-й польской армии, овладевшим городом и крепостью Гданьск, двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий.
***
Хотя и со своей колокольни, но положительно оценил нашу победу в Данциге и Черчилль. В своем послании Объединенному комитету начальников штабов он так определил значение новой победы советских войск для английского флота: