— Я танкист. Я имею боевой опыт. Бил японских самураев. Мое место на фронте, а не в тылу. Прошу!
— У тебя броня. Ты заводу нужен.
— Мне броня нужна не бумажная, настоящая. Понимаете: на-сто-ящая! Танковая!
Базанову объяснили ясно и безапелляционно:
— Ты не только танкист, ты в первую очередь коммунист. Понятно? А раз ты коммунист, то будешь работать там, куда пошлет тебя партия. Усвоил?
Надо было как в кулак зажать живое протестующее сердце, сжать зубы, чтоб язык не сболтнул то, что на уме... А тут еще почти каждое утро будто обухом по голове: «После ожесточенных боев наши войска оставили...»
Осенью вместе с эвакуировавшимися цехами Петр Базанов уехал из Ленинграда. Невыносимо было покидать родной город в черное для него время. Понимал — надо, а на сердце тяжесть, словно оставляешь в беде родную мать.
Седьмого ноября эшелон остановился на маленькой железнодорожной станции за Уральским хребтом. Тысячи километров отсюда до фронта, но и здесь чувствуется дыхание войны. Составы, составы, составы... Одни уходят на восток, в них эвакуированные жители прифронтовых городов и сел, станки и другое оборудование перебазирующихся заводов и фабрик. Другие идут на запад, к фронту, в них танки, орудия, бойцы...
Базанов вышел на перрон набрать кипятку, узнать новости. У черной трубы репродуктора увидел молчаливую толпу. Сразу ясно: передают что-то важное,
Бросился в самую гущу:
— Что случилось? Кто выступает?
На него зашикали:
— Помолчи, друг.
Тогда он пробрался поближе к репродуктору и услышал:
— Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте же достойными этой миссии! Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков....
Снова, словно придавленное броневой плитой, заныло сердце. Разве не прямо к нему, к коммунисту и потомственному русскому рабочему, обращены эти слова?
...Разместились эвакуированные цеха на новом месте, снова начали выпускать боевые машины, снова их испытывал и благословлял на битву с врагом Петр Базанов. В сердце же одна мечта: на фронт, только на фронт!
Писал рапорты, просьбы, заявления... В партком, в райком, в военкомат...
Однажды после шестнадцатичасовой смены, поздней ночью, проходя мимо парткома, Базанов увидел свет в кабинете секретаря. Зашел. Секретарь, против обыкновения, был один. Сидел, задумавшись, за столом, на котором лежала газета с последними сообщениями с фронтов.
— Опять пришел? — не очень гостеприимно встретил он Базанова.
— Опять. Куда ж мне идти?
— Спать иди. Верно, с семи утра работал?
— С семи.
— Вот и шел бы отдыхать. Лица на тебе нет.
— Какой тут сон, когда душа не на месте...
— Душа, душа! — взорвался секретарь. — Только у тебя одного душа и есть, а у других цыплячий пар? Так, что ли? Ты думаешь, мне в тылу весело сидеть? Не могу в глаза работницам смотреть, которые на мужей похоронки получили. Так и жду, что какая-нибудь скажет: вот ты здесь за Уральскими горами укрылся от войны, а мой голову на поле боя сложил.
Секретарь замолчал. Сидел, тяжело навалившись па стол, взгляд темный, тоскливый.
После паузы снова заговорил:
— Я всю гражданскую войну на фронте был. Не танкист, правда, как ты, пехотинец, но и Колчака бил, и Врангеля, и белополяков. Орден Красного Знамени сам Михаил Иванович Калинин вручил. А теперь, когда на Родину беда такая навалилась, с вами, чертями, должен воевать. Думаешь, легко? В обком я писал и в ЦК писал. Сказали: сиди там, где сидишь, выполняй работу, которую тебе партия доверила. Ясно? Вот я и тебе так говорю: работай на заводе по-фронтовому, считай свой труд выполнением боевой задачи. Так требует от нас партия. И мы выполним свой партийный долг. А фронт, думаю, от нас не уйдет. Война вон как размахнулась — от моря до моря и в самую середку. Нет, войны нам с тобой еще хватит. Одним словом: терпи, казак, атаманом будешь! Я имею в виду — фронтовиком. Ясно?
— Ясно!
Шли дни и ночи, наполненные трудом. Уже наступило лето сорок второго года. После победы под Москвой с фронта снова начали приходить жестокие вести: немцы рванулись на юг, потянулись к Кавказу, к Волге.
К тому времени секретарь парткома (добился-таки своего!) уже уехал на фронт, и Петр Базанов с новой силой стал штурмовать вышестоящие инстанции: «Пошлите в действующую армию!»
Надоел ли он со своими бесчисленными рапортами и заявлениями, или заставила военная обстановка, но сбылось наконец предсказание секретаря парткома: «Терпи, казак, атаманом будешь!» — вняло начальство просьбам Базанова. Вызвали его в военкомат, направили в танковую часть: