— Поезжай, воюй, танкист. Бей фашистов!
Базанову повезло. Он попал на главное в те тяжелые дни направление войны — под Сталинград. Навсегда запомнил первое свое в этой войне танковое, сражение. Снова, как тогда на Халхин-Голе, шел его танк, поднимая смерч, только теперь не песчаный, а снежный, шел, круша вражеские заслоны, огнем и гусеницами уничтожая врага.
Перед решающими боями, когда надо было во что бы то ни стало отразить контратаки гитлеровских войск, рвавшихся на выручку своей окруженной в Сталинграде армии, заместитель командира полка по политической части собрал коммунистов — командиров танковых экипажей;
— Все вы коммунисты, и партия ждет от вас умелых, решительных действий, мужества и боевого мастерства. Будьте примером для всех бойцов!
Базанов не был мастером произносить большие речи. Сказал коротко:
— В моем экипаже все члены партии. На своем танке мы написали одно слово: «Вперед!» Мы будем идти только вперед!
Крепка танковая броня. Еще крепче слово танкистов. Машина Базанова с гордым словом «Вперед!» на борту прорвалась на площадь, к тому зданию, в подвале которого сидел перепуганный фельдмаршал Паулюс...
...А война продолжалась. От Сталинграда под Орел, потом в Белоруссию, к границам Польши. Танк с одним словом, начертанным на лобовой броне: «Вперед!» — с коммунистическим экипажем на борту освобождал родную землю.
Так они дошли до Нарева. Там, у самого берега, на высотке, еще раз был подбит танк Базанова. Из-за бугра неожиданно ударила вражеская противотанковая пушка. Мимо! Танк рванулся вперед и в сторону. Еще выстрел. Опять мимо!
— Счастлив наш бог, командир! — прохрипел механик-водитель.
И ошибся. Третий снаряд угодил в танк.
Машина остановилась. Надо было выйти из танка и посмотреть, что за повреждение. Это обычно делал сам командир танка. Но как выйдешь, когда гитлеровцы непрерывно обстреливают остановившийся танк?
Но он командир. Надо спасать экипаж, машину. Под вражеским огнем Базанов вышел из танка, исправил повреждение.
«Правильно, счастлив мой бог! — мысленно повторил Базанов только что услышанное изречение. — Мины-то все мимо».
И тоже ошибся. В последнюю секунду, когда он уже потянулся к люку, осколок вражеской мины нашел цель, Петр Базанов упал возле своего танка.
Снова госпиталь, снова белые халаты, белые простыни. Снова есть работенка фронтовым хирургам. Снова подлатали, выходили.
Но на теле танкиста насчитывалось столько больших и малых рубцов, заживших и еще не заживших ран, что госпитальное начальство не колеблясь вынесло решение: «Демобилизация. Инвалидность. В тыл!»
Но как уедешь в тыл, когда твой танковый полк уже стоит у ворот Восточной Пруссии? Столько воевал, столько было боев, столько пролил крови, а в Германии не побывал, не почувствовал удовлетворения от того, что гусеницы твоего танка полосуют вражескую землю. Нет, в тыл ему сейчас нельзя!
Теперь он не требовал, не стучал костылями об пол, не ругал медицину по всей восходящей линии. Теперь он упрашивал:
— Мне бы только поехать с товарищами попрощаться, адреса взять, фотокарточками обменяться. Сколько провоевали вместе, одной смерти в глаза смотрели. В полк позарез нужно. Будь человеком, товарищ начальник!
Уговорил! Не выдержали врачи его натиска.
В свой полк Петр Базанов вернулся из госпиталя, когда войска 2-го Белорусского фронта ворвались в Восточную Пруссию.
Окружили его знакомые ребята, поздравили с возвращением, засыпали вопросами:
— Как отдыхалось на госпитальных хлебах?
— Не надоело ли пялить глаза на медсестричек?
И поделились новостью:
— Знаешь, кто теперь нашим фронтом командует?
— Свято место пусто не бывает.
— Верно. А все же кто командует?
— Нашли какого-нибудь генерала.
— Бери выше!
— Маршала?
— Маршала! Да еще какого!
— Не томи!
— Рокоссовского!
— Вот здорово! — обрадовался Базанов. — Я ведь у него и под Сталинградом был, и под Орлом, и в Белоруссии.
— Одним словом, друзья! — смеялись танкисты. — Веселая жизнь у нас теперь будет. — И доложили: — Мы теперь на танке к слову «Вперед!» еще парочку добавили: «Вперед, бойцы Рокоссовского!» Звучит?
— Еще как! С таким командующим в хвосте плестись не будем.
Восточная Пруссия! Узкие кривые переулки маленьких городков. Дома под красной черепицей, разметанной взрывной волной. Белые полотенца и наволочки, свисающие с окон и с балконов. Добротными кулацкими стенами огороженные хозяйственные дворы деревенских поместий. Рощи с ухоженными, верно, двадцать раз пересчитанными деревьями. Темный кирпич средневековых кирх. Мадонны с откормленными голыми младенцами на руках. Рев одномастных — белые с черным — недоенных коров...