Потянувшись до сладкого хруста во всех членах, он поднялся, выбрался наружу. Невысокий худой человек с невыразимо гладкой кожей, в свободном, напоминавшем кимоно, нежно-золотистом одеянии, обрамлённым затейливым пурпурным узором, человек с настолько гладкой лысиной, что могло показаться, будто его голова никогда не знала волос, глядел вдаль, туда, где начинало вставать из-за объятого туманом горизонта молодое и свежее славное солнце.
- Доброе утро, учитель! - поприветствовал человека он.
- Время помолиться, - отвечал наставник Го, продолжая немигающим взглядом глядеть на встающее светило. Он умел и любил взирать на него не щурясь.
Здесь, на Ориентале, молятся не Богу. Здесь молятся Всему. Великому Всему. Каждой травинке и песчинке, всякой малой пичужке и букашке, не говоря уж об огромных клыкастых, когтистых и рогатых; молятся ливням и тайфунам, приливам и вулканам, морям, лесам, горам, всей планете, всем звёздам, квазарам и чёрным дырам далёкого космоса... Всему сущему - видимому и скрытому, познанному и нет... Вечному круговороту бытия и Энергии. Только слившись со всем можно познать Единство и обрести Силу. Это знают на Ориентале. Этому учил его наставник. Это просто...
Скрестив ноги, он опустился на ещё влажную от утренней росы траву у порога хижины. Это необязательно. Поза - форма. Форма пуста. Важно лишь её наполнение...
Через полсотни вздохов ветра учитель сел рядом, и всё также, не отрывая взора от солнца произнёс, будто бы говоря сам с собой:
- Это и есть твоё слабое место.
- О чём вы, наставник? - подняв глаза, вопрошал ученик.
- Ты не веришь, что являешься Всем.
- Я верю, учитель!
- Ты веришь умом. Твой дух не верит. А ум - слаб.
Он хотел что-то возразить наставнику, но тот поднял ладонь, и ученик смолк. Учитель отвёл взор от солнца и поглядел ему в глаза, и пристально, и с сочувствием.
- Явившийся из мира покоя и изобилия не нуждается в вере, - молвил он. Тут же поднялся на ноги и скорым шагом пошёл по направлению к очагу, устроенному вблизи хижины. «Твоя чашка сого ждёт тебя» - бросил он на ходу. Так уж было заведено здесь - последний завтрак, перед выступлением ученика в свой последний поход, готовил ему его наставник.
Трапеза длилась недолго, и вот уже оба, ученик и учитель стоят у начала едва просматриваемой среди густой изумрудной травы тропинки. Хор ночных цикад, сменялся тонким а капелла утренних. В порывах ветерка запахло предчувствием зноя. Красный полу диск солнца разогнал последние сгустки того, что казалось туманом, и открыл взору Великую Пустыню, безбрежно раскинувшуюся по все стороны вкруг крохотного островка оазиса.
- Я научил тебя всему, что мог, - рёк наставник, - ты взял у меня, всё, что сумел.
Ученик опустился на колени, склонил голову и приложил руку к груди. - Великое благодаренье тебе, учитель.
Жестом наставник заставил его подняться. Снова пристально посмотрел в глаза, и молвил:
- Если Миро будет с тобой, то вскорости встретишь ты то, чего раньше никогда не видел живым. А если с тобой будет ещё и мудрость, то оно поможет тебе умереть не так скоро.
Ученик знал, что пояснения туманных слов учителя ему не услыхать, поэтому вновь склонил голову в благодарственном поклоне, и спросил лишь:
- Куда мне идти, учитель?
- Следуй за солнцем, - последовал ответ.
* * *
Унылая монотонность прервалась внезапно - глазам путника открылся глубокий разлом, разрезающий твердь пустыни надвое, и уходящий обеими сторонами своими за далёкие горизонты. На дне его серебрилась извивающаяся нить реки, сверкающая в алых лучах заходящего солнца, обрамлённая светлой зеленью кустарника. А вот и тропка, сбегающая по обрыву к самому дну каньона.
Путник спустился вниз, добрался до реки и жадно припал к её хрустальным водам. Ледяная прохлада растеклась по пересохшему горлу. Шум перекатывающихся бурунов, свежесть алмазных брызг, прохлада тени высоких кустов... Что может быть лучшей наградой после тяжкого дня пути по раскалённой пустыне?
«Я шёл на запад, как и сказал учитель, и, по крайней мере, выбрался к реке. Для начала, неплохо. Здесь мне и стоит заночевать, - подумал он, растянувшись прямо на рыжей прибрежной гальке, - но сначала, я всё ж отобедаю!» Он достал из своего маленького рюкзака свёрток с сушёным морохом, отломил ломоть от увесистого куска напоминающей кирпич спрессованной оранжевой массы, и принялся жадно жевать. Не очень вкусно (даже если ты очень голоден), но весьма и весьма калорийно. На килограмме мороха можно запросто продержаться неделю, а если сильно постараться, то и две с гаком.