Так и бегали глазки, как пара мышей,
И торчали колени выше ушей.
А худа, желта — ну совсем скелет,
Можно было ей дать полтораста лет,
Над беззубой челюстью — хищный нос,
Будто дохлые змеи — пряди волос.
Было слышно, как злобно сопит она,
Как при каждом движенье скрипит она,
И казалось: измучась от злости ее,
Развалиться желали кости ее!
«Прочь, несчастная! — крикнул сердито хан.
Я бродяг и нищенок не люблю!
Убирайся прочь — тебе говорю,
А не то конем тебя раздавлю!»
А к нему старуха ползком, ползком
И костлявой рукою за стремя хвать,
И покорным, жалобным голоском
Как начнет молить, как начнет взывать:
«Пощади, всемогущий хан Дарапша,
Знают все: милосердна твоя душа,
Не дави меня — не гневи судьбу,
А сперва послушай свою рабу!»
«Говори! — владыка ответил ей.—
Только некогда мне — говори быстрей!
Лучше, старая, нас не держала бы ты,
Отвечай же: с какою жалобой ты?»
«На охоту отправился ты поутру,—
Начала старуха горько вздыхать,—
На кого ж ты покинул свою Гульшару,
Разве можно одну ее оставлять?
Ожидает она близнецов двоих,
А детей рожать — это тяжкий труд,
Да к тому же девять соперниц злых
Под одною кровлею с ней живут.
Ох, со старшими женами жить беда,
Ведь от них всегда ожидай вреда,
От проклятых соперниц немало зла
Натерпелась и я в былые года!
Очень худо, когда остается одна
Молодая, безропотная жена,
В первый раз всегда нелегко рожать —
Повитуха ей опытная нужна.
Мне бедняжку жалко от всей души,
Я ведь в бабушки ей гожусь вполне,
Разреши, милосердный хан, разреши,
Чтобы я побыла при твоей жене.
Буду я, как за дочкой, за ней ходить,
А придет пора — помогу родить,
Если только, вернувшись, великий хан,
Ты меня не забудешь вознаградить!»
Не простою старуха была —
Видно, хану глаза отвела:
Не увидел он, как страшна,
Как уродлива и стара,
Как угодлива и хитра
Эта мерзостная карга,—
А ведь было легко различить
В ней опаснейшего врага!
Ничего он в ее словах
Удивительного не нашел,
Ничего он в ее глазах
Подозрительного не прочел,
Не заметил, что чуткий конь
Беспокоится и храпит,
На старуху косо глядит,
От испуга пеной покрыт.
Заморочен и с толку сбит
Был ее лицемерьем хан,
Несмотря на зловещий вид,
К ней проникся доверьем хан
И решил, что сама судьба
Благосклонна к нему была
И на помощь к нему пришла.
Рад был хан, что почтенных лет
Повитуху жене нашел,
Горсть больших золотых монет
Тут же высыпал ей в подол,
С пальца перстень любимый снял
И старухе проклятой дал,
А на нем — резная печать:
Показать надо перстень тот
Сторожам дворцовых ворот —
Будут с почестями встречать.
Приказал он хитрой карге,
Чтобы в город немедля шла,
Чтоб явилась она к Гульшаре,
Поселилась в ее шатре,
Безотлучно при ней была,
День и ночь ее стерегла,
От соперниц злых берегла,
А когда наступит пора,
Чтобы ей рожать помогла.
И наказ этот строгий дав,
Наградить ее обещав,
Позабыв досаду и гнев
И заметно повеселев,
Хан хлестнул камчой скакуна,
Подал знак джигитам своим,
Храбрецам знаменитым своим,
И помчался вперед стремглав.
Только всадники скрылись вдали,
Потонули в густой пыли,
Как старуха в движенье пришла –
Стала дьявольски весела,
Вся от хохота затряслась
И приплясывать принялась,
Тюбетейку в руке крутить
И подбрасывать принялась,
Свой дырявый подол задрала,
Кувыркаться в траве начала —
Так, что руки-ноги сплелись
Наподобье тугого узла.
Наконец, утомилась она,
Кое-как распрямилась она,
Отдышалась, взглянула кругом
И пустилась в город бегом.
Все быстрей старуха бежит,
Словно заяц, спину согнув,
Мчится, выставив острый нос,
Будто хищный, горбатый клюв,
Развеваются змеи волос,
От усталости тело болит,
От натуги печень горит,
А она все бежит и бежит —
Обливаясь потом, бежит,
К городским воротам спешит.
Будто вихрь ее злой несет,
И сама себя на бегу
По спине она пятками бьет —
Подгоняет себя вперед!
И не в силах уже удержать
Свой стремительный, дикий бег,-
Так не может ни зверь бежать,
Ни тем более — человек.
Да, не просто хитра и зла
Эта мерзкая тварь была —
Не напрасно хану лгала,
Этой встречи давно ждала!
И бежит теперь, весела,
Словно конь, закусив удила,
Хочет жертву скорей настичь,
Как отравленная стрела.
Знатоком своего ремесла
Эта злая карга слыла
И не старой ворчуньей была —