Пусть узнают его ответ —
Родились ли дети на свет?
Пусть он скажет про Гульшару —
Виновата она или нет?»
Оживился хан после этих слов,
Был он верного друга обнять готов,
Будто луч, спасительный луч сверкнул
Сквозь покров грозовых, густых облаков.
К чернокнижнику, к толкователю снов
Он отправил тотчас же семь послов,
Передать велел: чуть блеснет рассвет,
Получить он должен точный ответ —
Виновата супруга его или нет.
Детство Шарьяра и Анжим. Песнь шестая.
О том,
как явилась коварная колдунья
в гости к старому чернокнижнику,
как все силы зла объединились,
чтобы погубить безвинную страдалицу Гульшару,
и о том, что стоящий на берегу
всегда обязан протянуть руку несчастной душе,
тонущей в море страданий
Чернокнижник старинную книгу раскрыл,
В ней начертаны были пути светил,
Заклинание старый вещун прочел —
Обратился к помощи тайных сил.
Был угрюмым седой старик-еретик,
Был бескровным его морщинистый лик,
Из пещеры лишь в сумерках он выходил,
От дневного света давно отвык.
Этой ночью взволнован гадатель был,
И дрожали руки, мигал ночник,—
Многим людям гадал он, но в первый раз
От властителя получил приказ.
И тогда, осторожно открыв тайник,
Семь запретных книг достал еретик,
И по самой ветхой из этих книг
Двух младенцев отыскивать стал старик:
На земле искал — не нашел нигде,
Под землей искал — не нашел нигде,
В небесах искал — не нашел нигде,
Наконец, младенцев нашел в воде —
Увидал их обоих в старом пруде.
Солнцеликого мальчика он увидал,
Луноликую девочку он увидал,
И у каждого чуб сверкал золотой,
И блестел, как серебряный, чуб другой.
Усмехнулся старик, будто этого ждал,
Вещим даром и вправду он обладал —
Тайну страшную сразу же разгадал
А снаружи чернела ночная тьма,
И стояли послы у подножья холма,
С нетерпением ждали рассвета они,
И с волнением ждали ответа они.
Только думал старый вещун
Из пещеры на волю шагнуть,
Как метнулась тень из угла
И ему преградила путь.
Безобразна, космата, зла,
Эта странная гостья была
И страшна, будто смертный грех,
А в глазах словно уголь тлел,
И оскаленный рот шипел,
Издавая беззвучный смех.
Отступил старик, задрожал:
Он огонь этих глаз узнал
И щербатых зубов оскал —
Он колдунью тотчас узнал.
«Эй, послушай, святой мудрец! —
Зашептала старуха ему.—
Эй, послушай, седой глупец! —
Засвистала в ухо ему.—
Прозорливец ты — спору нет,
Прожил ты девяносто лет
И не скоро еще умрешь —
Полтораста лет проживешь.
Колдуны и чудесники мы,
Да к тому же ровесники мы,
Потому я к тебе и пришла —
Дать хочу хороший совет.
Если ты сейчас поспешишь —
Правду хану сказать решишь,
Так и знай: не поверит хан,
Твой ответ сочтет за обман —
Уж таков наш премудрый хан!
И тогда берегись, старик,
Всем шайтанам молись, старик,
Все равно тебя не спасут —
Нрав у хана горяч и крут.
Палачам тебя отдадут,
А пытать — их привычный труд,
И узнаешь ты, старый плут,
Как свистит беспощадный кнут.
В тело гвозди тебе забьют,
Рот горячим свинцом зальют,
На куски тебя разорвут,—
Будут псы твою кровь лакать,
По дворам потроха таскать.
Если ж ты немного схитришь
Да чуть-чуть душой покривишь,
Будь уверен: в любой обман
Непременно поверит хан —
Уж таков справедливый хан!
И тогда будешь рад, старик,
Будешь сразу богат, старик,
Ждет тебя не жестокий суд —
До небес тебя вознесут:
В дар тебе золотой сосуд
Полный жемчуга принесут,
Снимет хан для тебя с чалмы
Знаменитый свой изумруд,
Бросишь темный этот приют —
Для тебя дворец возведут,
Будет полон его подвал
Золотых, серебряных груд,
Будешь пить из граненых чаш,
Будешь есть из узорных блюд,
И со страхом станет глядеть
На тебя подневольный люд,
Будешь сотни рабынь иметь
Для любых забав и причуд —
Ведь богатым дозволен блуд!
Ты — бедняк, а станешь похож
На почтеннейшего из вельмож,
Сразу славу ты обретешь,
Богачом свой век доживешь —
За одну ничтожную ложь!»
Так старуха шептала ему,
Второпях бормотала ему —
И опять убежала во тьму.
А едва из окрестной мглы
Золотистый блеснул рассвет,
Во дворец возвратились послы,
Перед ханом склонились послы,
Сообщили такой ответ:
«Ты был прав, справедливый хан,
Ты воистину всех мудрей!