В щель забиться куда-нибудь,
А вот вас потащат на суд —
Никакие мольбы не спасут!..»
«Нет!» — вскричали девять ханум,
Умоляюще руки сжав,
И от ужаса задрожав,
Продолжали девять ханум:
«Что же делать теперь, ответь —
Как такую беду одолеть?
Неужели уже не спастись,
Неужели не уцелеть?
Неужели над нами теперь
Будет вечный страх тяготеть,
Неужели придется и впредь
От тревоги этой гореть?
Неужели будем страдать —
Днем и ночью удара ждать
И от страшных дум холодеть,
Изнывать, желтеть и худеть —
Так недолго и подурнеть!
Неужели способа нет
Разорвать эту крепкую сеть?
Неужели во цвете лет
Нам придется навек присмиреть
И уже не дышать, не смотреть,
Новых платьев уже не носить,
Новых бус и серег не надеть,
А в земле коченеть и тлеть?
Мы привыкли казной владеть
И на всех свысока глядеть,
Неужели нас могут схватить
И в зловонный подвал запереть?
Мы привыкли забот не иметь,
Целый день, словно пташки, петь,
Неужели, неженкам, нам
Доведется пытки терпеть?
А взамен изумрудных перстней,
Что один другого ценней,
И взамен запястий цветных
Могут цепи на нас надеть,
И на наших нежных плечах,
Молодых, белоснежных плечах
Будут полосы багроветь,
Где прошлась кровавая плеть?
Неужели на площади нас
Перед всеми могут раздеть,
Будет громко народ шуметь
И на наши груди глазеть,
И из всей огромной толпы
Будет некому нас пожалеть,
Слезы горькие утереть?
Неужели в руках палачей,
Волосатых, злых силачей
Без голов нам придется лежать
Или в петле тугой висеть?
И подумать — из-за чего?
Из-за этих жалких щенков,
Из-за гнусных двух червяков,
Вот что нам обидней всего,—
Хоть бы им в пруду околеть!
Мы так молоды, так хороши,
Жизни прожили только треть,—
Не хотим, не хотим умереть!..»
И слезами они залились,
И от ужаса затряслись,
И в отчаянье косы трепать,
На себе шелка раздирать,
И стонать, и выть, и рыдать,
И царапать грудь принялись,
Стали бусы, серьги срывать,
Жемчуга и рубины топтать,
Будто вправду сошли с ума,
И подобно цветным ручейкам
Их румяна текли по щекам
И струилась с ресниц сурьма,
На глазах линяли они,
Красоту теряли они,
Безобразными стали они,
И уже не владея собой,
Простирая руки с мольбой,
К старой ведьме, карге седой
Так в тоске взывали они:
«Ты прости, дорогая, прости,
Не бросай нас на полпути!
Мы как бедные пташки в сети —
Только ты нас можешь спасти!
Нам сегодня твой светлый ум
Больше прежнего необходим,—
Можешь денег не возвращать,
Мы еще щедрей наградим,
Но хоть как-нибудь дело поправь,
Нас без помощи не оставь —
От проклятых детей избавь!
Ты младенцев убить должна,
Задушить, погубить должна,
Ты последнюю память о них
Навсегда истребить должна,
Лишь тогда спокойно вздохнем,
А сейчас, как в аду, живем!
Что угодно у нас проси —
Жемчуга и атлас проси,
Самый ценный алмаз проси
И его на чалме носи,
Но пока не поднялся дым,
Этот страшный огонь погаси,
Нам, красивым и молодым,
Не уйти от беды,— спаси!
Мы с тобою дружить хотим,
Не желаем вражды,— спаси!
От души тебя наградим
За совет да труды,— спаси!
Вдвое больше тебе дадим,
Втрое больше тебе дадим,
Всем желаньям твоим угодим,
Только тайны не разгласи,
Помоги нам, спаси, спаси!..»
Выть и плакать стали они
И судьбу свою горько клясть,
На ковер упали они,
Чтоб к ногам старухи припасть,
И в лохмотьях своих гнилых
На роскошной тахте развалясь,
Любовалась ведьма на них
Да насмешливо щерила пасть.
Не спешила с ответом она,
Видя силу свою и власть,
И прикидывала пока,
Как младенцев верней украсть,
Да от лакомого куска
Отхватить пожирнее часть.
На дрожащих злодеек она
Любовалась исподтишка,
И стенаньями дикими их,
И безумными криками их,
И слезами, мольбами их
Наслаждалась пройдоха всласть.
Наконец усмехнулась:
«Что ж, Вид у вас и вправду хорош!
Верно сказано: в трудный час
Друга нового не найдешь.
Обещайте же, что меня
Не обидите вы теперь,
Сами видите вы теперь:
Ни к чему была руготня,
Мы уже почти что родня —
Что б вы делали без меня?
Рассердиться, сестрицы, на вас
За обидные ваши слова
Да сбежать от вас хоть сейчас
Я имела бы все права,
Но прощаю в последний раз,—
Я душой добра и мягка,
Мягче воска, нежней цветка,
Жаль мне вас, бедняжки мои,
Золотые пташки мои —
Пропадете наверняка!