До того безобразной она была,
Омерзительной, грязной она была!
А тем временем на цветном ковре
Перед юным владыкой сидела она,
И на всех преспокойно глядела она
Будто век провела при ханском дворе,—
Не боясь, что прогонят ее взашей,
Улыбалась Шарьяру до самых ушей,
Так и бегали наглые глазки ее —
Воровато шныряли, как пара мышей.
А худа, желта — ну, совсем скелет,
Можно было ей дать полтораста лет,
Над щербатой челюстью — острый нос,
Будто дохлые змеи — пряди волос.
То ногою подрыгивала она,
То бесстыдно подмигивала она,
Словно знала и вправду о чем-то таком,
Что рассказывать можно только тайком,
Да и то на ушко, да и то шепотком.
С изумленьем взирал молодой герой:
Никогда не встречал он старухи такой!
Если б ведал юноша, сколько зла
Сколько тайной силы в ней колдовской!
И при виде нелепых ужимок ее
Разбирал его все сильнее смех,
Но не стал он над ней потешаться при всех
Над убогой старухой смеяться грех.
Захотелось юному смельчаку
Хоть немного рассеять свою тоску,
Вот и вздумал юноша пошутить —
С этой гостьей незваной поговорить:
Пусть расскажет забавное что-нибудь,
А уж раз не боится его ничуть,
Значит, надо сперва ее припугнуть.
«Хэй, старуха, откуда ты? Отвечай живей!—
Так с притворным гневом Шарьяр обратился к ней.—
Что трясешь головой? Или мучит тебя шайтан?
От грехов или бедствий
Согнулся в дугу твой стан?
Мне над городом этим
Дарована полная власть,—
Как смогла ты без спросу
В столицу мою попасть?
Как проникла в мой сад?
Или вражья лазутчица ты?
Отвечай!
А иначе в цепях
Будешь мучиться ты!
Хоть и милостив я,
А врагов щадить не привык,
И не вздумай хитрить —
Прикажу отрубить язык!
Признавайся во всем,
Но смотри,
За малейшую ложь
С головою простишься,
В руках палачей умрешь!»
«Пощади, справедливый,
Не мучай, не бей меня! —
Так старуха вскричала,
Испуганной притворясь.—
Я — несчастная странница,
Пожалей меня! —
Так она продолжала,
Кланяясь и трясясь.—
Я — не джин, не шайтан,
Никому не желаю зла,
Заблудилась я —
Ненароком в твой сад забрела,
Ты послушай, хан,
Мой невыдуманный рассказ,
И тогда поймешь,
Как судьба моя тяжела!»
«Говори!» — молодой властитель
Ей милостиво сказал,
Двинул бровью — и сразу притих
Многолюдный зал.
А старуха к престолу
Поближе подобралась —
Утирая слезы,
Всхлипывать принялась,
Костяком своим дряхлым
Поскрипывать принялась,
Ручейком ядовитым
Речь ее полилась.
Рассказ старой колдуньи
«Ты не знаешь, властитель, как жизнь у тебя светла! —
Так старуха проклятая вкрадчиво начала.—
Нет числа твоим слугам, сокровищам нет числа,
А душа молодая — беспечна и весела.
Но смотри: чтоб и впредь безмятежно шли твои дни,
Благородный юноша, счастье свое цени.
Будь от всей души благодарен судьбе своей,
Потому что превратно, изменчиво море дней».
«С юных лет в чистоте надо совесть беречь свою,—
Продолжала колдунья коварную речь свою,—
И запомни, сынок, если жизнь тебе дорога:
Грех, беспечность, гордыня — три злейших наших врага.
Я-то знаю, какою они нам грозят бедой,—
Я ведь тоже была и счастливой, и молодой.
Мне теперь это время кажется смутным сном:
Всех знатней и богаче была я в краю родном.
Не поверит никто, поглядев на отрепье мое,
До чего было сказочным великолепье мое.
Я в атлас наряжалась, из чаш изумрудных пила,
Во дворце у султана душистою розой цвела.
Сорок жен он имел, но была я красивей всех,
Золотым колокольчиком мой разливался смех.
А султан-старик ласкал, баловал меня,
Осыпал жемчугами, в шелка одевал меня.
Я на месте почетном надменно привыкла сидеть,
На седых вельмож свысока привыкла глядеть.
Птицы райские пением слух услаждали мне,
Сто послушных рабынь день и ночь угождали мне.
Я блистала звездой на дворцовых пышных пирах,
Каждый взгляд мой людям внушал и восторг, и страх.
Я была молода, своенравна, дерзка, горда,—
Разве думалось мне, что нагрянуть может беда?
А причиной беды оказалась гордыня моя:
Провинилась однажды девчонка — рабыня моя.
Приказала ее до беспамятства я засечь,
Потеряла бедняжка слух, потеряла речь.
А ведь тяжкий грех — искалечить свою рабу,
За ничтожный пустяк исковеркать ее судьбу.
Но ни капли раскаянья в сердце я не нашла —
Пировала, как прежде, красива, дерзка, весела.
Если б только я знала, какой дорогой ценой
Заплачу за проступок, беспечно содеянный мной!