То ли сном беспробудным спят?
И тогда к воротам этим большим
Протянула руку Анжим —
Сулаймановым перстнем коснулась слегка
Золотого, резного замка,
Отомкнулся, бесшумно упал замок,
Сам собой поднялся засов,
Открывается вход — говорит без слов:
«Здравствуй, гость дорогой, шагни за порог,
Если к гибели ты готов!»
Осторожно к порогу скакун шагнул
И ноздрями воздух втянул,
Но попятился сразу — дрожит, храпит,
От испуга пеной покрыт.
Тщетно девушка гладит его и стыдит,
И камчою плетеной бьет,—
Упирается гордый ее Жахангир,
Крутит умной мордою Жахангир,
Не желает шагнуть вперед.
И тогда, разгневанна и смела,
Поскорей соскочив с седла,
Обнажила девушка острый меч
И в ворота одна вошла,
И бесшумно, послушно, сами собой,
Золотясь драгоценной резьбой,
Перед ней размыкаются семь ворот,
И за ней запираются семь ворот,—
Кто сквозь эти ворота хоть раз пройдет,
Тот назад пути не найдет!
Озирается девушка: блещет кругом
Разноцветный город чудес,
Изумляется девушка: собраны в нем
Все богатства земли и небес!
За дворцами рядами дворцы встают,
И фонтаны затейливо бьют,
И блестят зачарованные сады,
Где висят диковинные плоды,
Где цветы ароматы льют.
Мостовая и та— как живой ковер,
Пестротою радует взор,
Под ногой что ни камень, то самоцвет —
Им названья и счету нет!
Кто хоть раз те дворцы и сады видал,
Тот величье земной красоты познал,
С той поры как мудрец живет,
А не видевший эти дворцы и сады
Не видал настоящей земной красоты
И как жалкий слепец живет!
Но когда внимательней поглядишь,
Всюду чудищ злых различишь:
Ядовитые змеи свисают с крыш,
Дэвы смотрят из темных ниш,
И драконы — страшилища разных пород
У подножья дворцов лежат,
Охраняют каждый выход и вход,
Клады древние сторожат.
Увидали Анжим — оживились они,
И беззвучно, как в страшном сне,
К ней со всех сторон устремились они
В заколдованной тишине,
Напрягают хребты, распрямляют горбы,
Громоздятся, встают на дыбы,
Тянут жадные лапы, скалят клыки —
Разорвать хотят на куски!
Но нежнее цветка и смелей орла
От рожденья Анжим была:
Перед ними руку с перстнем святым
Грозно девушка подняла,
Засверкал заповедный его кристалл,
Рассыпая брызги огней,
И попятились чудища, присмирев,
И сменился испугом их лютый гнев,
Отступил даже самый громадный дэв
И склонился ниц перед ней.
Дальше, дальше идет — и видит Анжим:
Цель достигнута наконец!
Засверкал перед ней самый пышный дворец,
Как огромный цветной ларец.
За дворцом голубеет зеркальный пруд,
Две чинары могучих растут,
И стоит над водой, в их тени густой,
Исполинский трон золотой.
А на троне резная беседка блестит,
А в беседке нарядная клетка стоит,
В этой клетке громадная птица сидит,
Горбоносая, жадная птица сидит:
Правый глаз закрыт,
Левый глаз закрыт,—
Не поймешь, притворяется или спит?
Вот она — беспощадная Бюльбильгоя,
Птица-чудище, птица-злодей,
В эти дальние, гибельные края
Завлекающая людей,
Вероломная, жадная Бюльбильгоя,
Усыпляющая людей,
В бездыханные черные груды камней
Превращающая людей!
Безобидна волшебница лишь на вид,
Опереньем цветным блестит,
Но под каждым пестрым ее пером
И под каждым ее коготком,
Под зубчатым, багряным ее хохолком,
Под горбатым клювом-крючком,
Говорят, бугорок вредоносный скрыт,
В бугорке — узелок смертоносный скрыт:
Колдовскую силу таит.
А над синей водой зловещей грядой
Громоздятся обломки скал,
Будто с диких вершин дракон-исполин
Много лет их сюда таскал.
Камни, черные камни видны кругом —
Семь десятков тысяч камней:
Это спят беспробудным, угрюмым сном
Семь десятков тысяч людей.
Это — тысячи пламенных храбрецов,
Молодых и седых бойцов,
Что в проклятый город Тахта-Зарин
Приезжали со всех концов,
Семь десятков тысяч отважных душ —
Полководцев и силачей,
Здесь томятся они с незапамятных дней,
Никогда им не сесть на ретивых коней,
Не поднять тяжелых мечей!
Узнавали про город сокровищ они,
В путь опасный неслись стрелой,
Не страшились ни грозных чудовищ они,
Ни волшебницы этой злой,
Но проклятая птица Бюльбильгоя
Побеждала любых бойцов —
Превращала пламенных храбрецов
В этих каменных близнецов,
И лежат они с давних-давних времен,
Погруженные в этот вечный сон,
Вековой, бесконечный сон.
На угрюмые глыбы глядит Анжим
И с трудом подавляет дрожь:
Что ни камень — уродлив и недвижим,