И на радость, на благо державе всей
Прожил много лет еще на земле.
Миновало ровно шестнадцать лет,
И припомнила добрая Акдаулет,
Что ее молчания срок истек,
Что сдержала она свой святой обет,
И теперь своим детям приёмным она
Объяснить должна, рассказать должна
Все, что знает о тайне спасенья их,
Все, что знает о тайне рожденья их,
Все, что слышала от стариков святых,
И тогда Шарьяра вместе с Анжим
В свой шатер Акдаулет позвала с утра,
Объявила приёмным детям своим,
Что узнать им правду пришла пора:
Их отец настоящий — хан Дарапша,
А их мать настоящая — Гульшара,
А их город родной — вон за тем хребтом,
Что сверкает в рассветном огне золотом.
Далеко до столицы той, далеко,
И добраться туда нелегко, нелегко:
Если птицей лететь — сорок дней пути,
На коне скакать — целый год пути,
А пешком пойти — совсем не найти.
Загорелся страстной мечтой Шарьяр
Поскорее родного отца повидать,
Загорелась страстной мечтой Анжим
Поскорей повидать их родную мать.
На коня крылатого сел батыр,
Вместе с ним уселась в седло Анжим,
Взвился в небо могучий конь Жахангир
И помчался, как буря, неудержим:
В дальний край сестру и брата понес,
Через горы и степи эихрем спеша,
В ту столицу, где зол, нелюдим, угрюм,
Одряхлев от горьких, тоскливых дум,
Одиноко свой век доживал Дарапша.
Если птицей лететь — сорок дней пути,
На коне скакать — целый год пути,
Но могуч был волшебный конь Жахангир —
За семь дней этот город сумел найти!
Входят брат и сестра в старинный дворец,
А едва вступили в парадный зал,
Так и обмер — сына и дочь узнал
Восседавший на троне седой отец,—
Да и мог ли детей он своих не узнать,
Если так похожи черты лица
У Шарьяра — на грозного хана-отца,
У Анжим —- на их несчастную мать!
Весь дрожа, с возвышения хан сошел,
Изумлением, словно огнем, объят,
Поглядел со слезами старый орел
На красивых, могучих своих орлят
И вскричал, потрясенный: «Велик Аллах,
Всемогущ и всеведущ в своих делах,—
Одиноким я прожил до этого дня
И не думал, что дети есть у меня!
Как случилось, что целых шестнадцать лет
Я не знал, что вы родились на свет?
И не знал, что где-то живете вы,
И не знал, что где-то растете вы!
Что за чудо великое вас сберегло?
Что за бедствие в край чужой унесло.
Что за счастье в край родной привело?..»
Но не стал властелину Шарьяр отвечать,
А спросил сурово: «Где наша мать?»
И не стала отду Анжим отвечать —
Повторила снова: «Где наша мать?»
Все затихло вдруг... Пробежала дрожь
По рядам служителей и вельмож...
А великий владыка земных владык
Сокрушенно вздохнул, головой поник,
Птицей раненой вырвался из груди
Надрывающий душу, печальный крик:
«О всевышний! Нет оправданья мне,
Нет названья тяжкой моей вине,
Не поверил я нежности и чистоте,
А поверил нелепости и клевете!
Что могу вам, дети мои, сказать?
Сердце можете мне на куски растерзать,
Но не знаю, где ваша страдалица-мать!..»
А тем временем возле дворцовых ворот
На широком майдане собрался народ,
И могучим красавцем — крылатым конем
С изумлением любовался народ.
На орлиные крылья его дивясь,
Подойти поближе к нему боясь,
С ослепительно-белого скакуна
Не сводил народ восхищенных глаз:
Да, такого сказочного коня
Увидать наяву, среди бела дня,—
Это в жизни случается только раз!
Вдруг глядят: по ступеням бежит Шарьяр,
Плачет, руки ломает, рычит Шарьяр,
И слышны во дворце суматоха, шум,
Будто старый дворец охватил пожар.
А за братом Анжим бежит второпях,
А за ней, тяжело от волненья дыша,
С искаженным лицом появился в дверях
Седовласый, грузный хан Дарапша.
Подбежал к Жахангиру, шатаясь, батыр,
Обнял шею его, задыхаясь, батыр,
Морду конскую гладит, целует джигит,
Как в ознобе дрожит, в исступленье твердит:
«Ты послушай, брат, мой могучий брат,
Ты, как молния, быстр и, как сокол, крылат,
Ты весь мир облетел — повидал, говорят,
И заоблачный рай, и подземный ад.
На тебя одного вся надежда моя:
Мать мою погубили, изгнали враги,
Облети, огляди все земные края,—
Помоги мне найти ее, помоги!
Если нашей матери нет в живых,
Отыскать хоть могилу ее прошу,—
Я волшебный настой при себе ношу,
Надо будет, из мертвых ее воскрешу!
Отыскать не сумеешь — не пощажу:
И тебя убью, и себя убью,
А сумеешь найти — от души награжу:
Отпущу на свободу — клятву даю!
Небесами клянусь, Сулайманом клянусь,
Этим перстнем — его талисманом клянусь: