— Ты что здесь делаешь? — Просипел я в ответ, приходя в себя.
— Пугливый ты стал, али боишься чего?
Я поднялся с пола и переложил упавшее вместе со мной смятое одеяло обратно на кровать. Признаюсь, неприятно было начинать новый день (хотя тут стояла еще ночь) с Чадушки. Домовой хитро улыбался и указал пальчиком на стоящую рядом с ним трехлитровую банку с какой-то мутной жидкостью.
— Рассол, — радостно проблеял он, как бы в ответ на мой вопрос, и добавил: — истина Леша не вине, истина в рассоле!
Да, без сомнения, это был превосходный домашний рассол и, ощутив вдруг, внезапную жажду я снял обеими руками банку с тумбы и жадно припал к живительной влаге — знаменитому спасительному эликсиру русских гуляк. Выхлебав около литра и вернув банку на место, я вновь обратился к своему гостю.
— За рассол, конечно, спасибо, но все-таки чего тебе надобно, старче?
— Не стар я вовсе, это Ужеля стар, а я еще о — го — го! Дело у меня к тебе важное, вот и пришел ни свет ни заря, потому как о будущем твоем пекусь, вместо того, чтобы под печкой отлеживаться.
— Ну, говори. Только покороче. Мне уходить отсюда надо.
— Куда ты пойдешь я знаю, да только к погибели ведет этот путь, к жуткой погибели до которой дошел самоубиенный Ставр, учитель твой блаженный.
— Что-что?! Ты о чем говоришь?
— О том и говорю! Нет больше Ставра среди живых, принял яд аки Сократ безумный. А ведь я предупреждал его, увещевал, но вот не совладал с дремучим его упрямством.
От слов Чадушки я почувствовал легкую тошноту, хотя конечно верить ему было глупо, тем более, странно, но Д-2 ничего подобного мне не сообщил. «Ладно, потом разберусь», — подумал я, сейчас надо играть в игру.
— Какие у тебя основания такое говорить, не верю я, расскажи подробнее!
— Да ты не волнуйся так, приляг лучше и послушай меня внимательно, а уже опосля выводы сделаешь. Десять минуток внимания — все, что я прошу.
По моему телу пробежал озноб и я действительно не нашел ничего лучшего, как залечь обратно в постель и укрыться одеялом. В конце концов, время у меня еще было.
Озноб колотил меня уже в серьез, но прибегать к помощи Д-2 пока не хотелось. «Наверное, резко подскочила температура от волнения за Ставра, а может лилипут наворожил», — подумал я.
— Ладно, я слушаю.
— Слушай, слушай, Алёша, да на ус мотай. Начну я как водиться издалека, ибо так проще тебе будет истину осознать и сделать правильный выбор. Ты закрой глаза, ни о чем не думай, а я стану сказку тебе сказывать, а сказка моя интересная, потому как речь в ней пойдет о самом важном, главном и приятном, что есть на белом свете — о богатстве.
Глаза мои сами собой закрылись, но слух обратился к голосу домовенка с любопытством.
«Хороший из него сказитель получился бы», — подумал я, медленно погружаясь в размеренную, гипнотическую волну Чадушкиного голоса. Итак…
Давным-давно, во времена камней, копий, луков и стрел, когда еще не существовало богатства и было относительное равенство между людьми, в среде бродячих охотников случилась занимательная вещь. Наиболее удачливые и сильные из них, накопив опыта, а так же мяса, шкур, оружия и других материальных благ, решили перестать бродяжничать и осесть на определенных, самых удобных, в то время, местах. Это было первое и можно сказать самое справедливое распределение земельной собственности, первый естественный захват наилучших мест под солнцем. А таких мест даже тогда уже не хватало на всех. Там лесные звери кишат, там нет пресной воды, там земля дрожит, там вулканы, там злые ветры дуют или уже другие охотники рыщут.
Шумели зеленые леса, склоняя головы деревьев перед охотниками, а в это время Земля Мать уже говорила — «Приветствую вас мои первые земледельцы!» И закрутилось колесо истории быстрее. Где пашут землю там и ограды ставят, дома строят, стены укрепляют, а главное амбары, амбары возводят — первые копилки нарождающегося богатства. Накопленные излишки еды нужно было куда-то девать, кроме того они стали первым предметом голодной охотничьей зависти.
Так возникла необходимость в организации коллективной безопасности, управления и торговли. Человеческая мысль пошла по более сложным и глубоким путям, нежели как сообща завалить мастодонта или подстрелить зайца. Шла-шла эта мысль, спотыкалась, падала, опять вставала и вот пришла, наконец, к единственно правильной идее — четкой социальной иерархии и власти меньшинства. Конечно, так это тогда не называлось. Просто высокорослый, могучий и удачливый вождь со сворой мускулистых отпрысков подгребал под себя имущество тех, кто послабее и правил по закону физической силы. Если он был поумнее, то брал в напарники еще и шамана, жреца чтобы физическую силу подкрепить моральной. Разумеется, это упрощение, и случались разные комбинации, но в итоге получалось одно и тоже — власть единиц над множеством. Пирамида.