— Я уже слышала эту новость от самого Рамы, — спокойно ответила Кайкейя. — Так будет лучше, это решил сам раджа. Почему я должна бледнеть? Мне бояться нечего.
— Подумай, что ты говоришь, госпожа! — продолжала горбунья. — Разве ты не понимаешь, как изменится теперь твоя жизнь? Сегодня ты любимая жена правителя, первая среди трех жен, а завтра? Он покинет дворец, и ты станешь никем. Рама коварен, он не захочет делить власть с твоим сыном, он изгонит его из страны, а тебя начнут унижать и превратят в простую служанку.
Кайкейя была доброй, но очень недалекой женщиной. Услыхав слова горбуньи, она испугалась. «А что, если и верно Рама и его мать до сих пор только притворялись моими друзьями? — подумала она. — Ведь раджа больше всех жен любит меня, значит, они не могут мне не завидовать… Неужели я стану нищей? Бедный мой сын!»
И, обращаясь к горбунье, вся в слезах, она попросила:
— Что делать? Научи меня!
Надо сказать, что служанка давно втайне вынашивала коварный замысел, как избавиться от Рамы и сделать сына Кайкейи единственным наследником.
Теперь она рассказала все госпоже.
Скрепя сердце Кайкейя согласилась с коварными планами горбуньи. Растрепав волосы и размазав по лицу слезы (они были уже не такими притворными), она стала ждать, когда раджа в обычный час навестит ее.
Он пришел вечером, когда павлины в садах перестают ворчать и усаживаются на ветки, а беспокойные мангусты — гроза змей и лягушек — выходят на охоту. Увидя Кайкейю, лежащую на полу и сотрясающуюся от рыданий, царь воскликнул:
— Кто посмел обидеть тебя?
На что Кайкейя отвечала:
— Никто, о царь. Но я плачу потому, что ты, такой честный и преданный долгу, забыл свои обещания.
— О чем ты говоришь, Кайкейя?! — воскликнул царь. — Не было случая, чтобы я не держал данное мной слово.
— Это так, — возразила младшая жена, — но помнишь, много лет назад, битву под стенами города? Ты дрался, не ведая страха, но был сражен копьем. Истекающий кровью, лежал ты на поле, и коршуны уже кружили над тобой.
— Так, — сказал царь, потому что всегда помнил этот страшный миг.
— Кто прокрался ночью на поле брани, нашел тебя, омыл и перевязал раны? Кто отогнал злых птиц и приложил к губам твоим целебные травы? Кто перенес тебя во дворец?
— Это сделала ты, Кайкейя! — сказал царь.
— И вот тогда, вспомни, придя в себя, ты предложил исполнить любые мои два желания. Ты умолял назвать их…
— Да, я прекрасно помню все это, — не подозревая ничего худого, весело сказал царь. — Я и сейчас готов исполнить обещание. Тогда ты сказала, что повременишь, назови эти два желания теперь.
— Хорошо, я скажу. Вот они: первое — чтобы правителем страны после твоей смерти стал мой сын. Второе — чтобы Рама тотчас отправился бы в изгнание. Он должен уйти в лес и прожить там четырнадцать лет. Я сказала. Долго молчал царь, не в силах поверить услышанному.
— О Кайкейя! — наконец воскликнул он. — Что слышу я? Или это дурной сон и мне только кажется, что я разговариваю с тобой? Или в груди у тебя камень вместо сердца? Ты знаешь, что ни один раджа, если он действительно раджа, а не злобный временщик, никогда не посмеет отказаться от своего слова. Что требуешь ты? Зачем? Неужели я столько лет обманывался, считая тебе доброй?.. Но я обещал, и я исполню твои желания.
С этими словами царь удалился, а Кайкейя, оставшись одна, снова залилась слезами. Она все-таки была доброй женщиной и не радовалась этой победе, понимая, что теперь ей предстоит быть жестокой до конца.
Изгнание Рамы
На другой день чуть свет она приказала позвать Раму к отцу.
— Я прибыл! — сказал Рама, входя в зал и почтительно склоняясь перед раджой. — Ты хочешь мне что-то сказать, отец?
Но подавленный горем старик молчал. И тогда заговорила сидевшая у его ног Кайкейя.
— Готов ли ты исполнить волю своего родителя, Рама? — спросила она.
— Всегда, матушка! (В старых индийских семьях, когда случалось одному мужчине иметь несколько жен, дети их всех называли матерями.)
— Какой бы суровой она ни была?
— Пусть отец приказывает.
— Отцу больно говорить, и его волю сообщу я. Он решил, что ты должен отправиться в лес и жить там четырнадцать лет, не вмешиваясь в дела государства. После этого ты можешь вернуться. Я сказала.
Ошеломленный, стоял Рама перед отцом.
— Что слышу я?! — воскликнул он наконец. — Это изгнание, но за что?! Ты знаешь, отец, по одному твоему слову я пойду в огонь, выпью яд, брошусь в океан.