Дальнейшие расспросы ничего толкового не дали. Голосок же младенчика забавно и трогательно не умолкал:
— Я чпаль!.. Потом Утинга мене — так! — и, высунув язык, Ваня показал, как Утынга его лизнул, изобразил, как пес залаял… Люди все растроганно и весело расхохотались при этих потешных выходках Вани. Несмышленыш тоже восторженно смеялся. Потом похвастался: — Гольча (Егорша) мене на чпинке каталь! Мы в коники-оленики игляли!
Егорша был, как обычно, немногословен. Застенчиво улыбаясь, он скуповато изложил все, как умел, о своих поисках. В первый день он искал Ваню вдоль берега моря и по лайде. Потом осмотрел все морские наносы, все бугорки и ямы. После полудня вместе с псом Утынгой свернул на Горбейскую дорогу, оттуда по тропе направился к деревне, около нее обошел заброшенные Афонькины покосы. Доходил до Нюхи, что у реки. Повернув обратно, там на сендухе[8], разведя костер, заночевал. На следующий день поискал братишку в лесу, у болот… На рассвете четвертого дня поднялся Егорша на холм Горбыкан и, сев на какой-то бугорок, нечаянно заснул. А проснулся от того, что услышал собачий лай. То лаял Утынга со стороны второго небольшого холма. Побежал туда Егорша, поднялся на самый гребень холма и с другой его стороны увидел свою собаку и рядом с нею братика. Вот так и нашел он общего любимца Ваню.
О загадочном происшествии в семье уважаемого всеми Демьяна долго не могли забыть в деревне. Было много разных толков и всяких домыслов. Слухи об этой загадке пробежали по всему побережью. Женщины все были напуганы. Твердили, что это дело рук «чуденьки».
— Чуденьки — они што? Кого напугают, кому просто покажутся, иному помаячут, а другого-то водят, водят да совсем и уманят куда-то!
Старушки по-своему толковали: по их мнению, Демьянова-то несмышленыша, «видать по всему, водила неотпетая, бродящая из-за того, душенька россейской бабы». Баба та приехала пять лет тому назад из Охотска-города, и «попритчилось ей чево-то» пойти в ненастье в лес, каким-то несчастьем добраться до Сыптыгира-озера и утонуть в нем. Проезжавший в Гижигу казак, родич Урядничихи, нашел ее и, видать, крещеную душу, нехристь ленивый, кое-как и схоронил. Вот и не находит покоя душа ее, бедняжки!
По совету соседки, бабушки Поплии, Демьян благодарственный молебен батюшке отцу Игнатию заказал за «спасение невинной ангельской души». Напуганные женщины, сговорившись, тоже заказали батюшке «отходные молитвы за упокой души» никому неведомой утопленницы, «бедной, на чужой сторонке одиноко сгинувшей»… По их же просьбе отец Игнатий панихиду отслужил по ней же, «горемышной, родным сердцем не оплаканной, злой судьбиной в чужие края заброшенной»… Дружно, всей деревней, бабы оплакали ее. Крест над ее могилой лентами обвесили — «пущай нечистая сила ими отвлекается да не пристает к живой душе!»
Разговоры на этом не прекратились. Продолжали люди судить-рядить да гадать:
— Да охто же это, да какая сила в образине бабыки уводила Ваню-то, несмышленыша эдакенького? Есть же, видать, бог на свете, спас его, сироточку, от пропасти худой! Нада же его, рэбэнка неразумного, ни много ни мало, три дни где-то держать да кормить чем-то скусным.
— Да как ж а не дивиться — такой умытенький да ухоженький был найден! Ангел, видать, его титешным отметил и оберегает!
Другие возражали:
— Не-е, материнская душа-любовь оберегает-хранит Демьяновых парнишечек, да не зря, видать, — добрая доля их ожидает!
Мужики тоже, собираясь у Дядюшки, вслух дивились этому небывалому случаю, всячески его обсуждая.
Никто, будто, в местах наших «доседнева» дня не встречался никому за эти годы! Кругом же тайга необходная, бадаранная[9], непролазная, распрокомарная, да море без конца-краю, да река безлюдная, да зверь, да птица! Сто лет тут живи, годы шагай — человека чужого не встретишь! Многолюдье-то в зиму только и бывает, да и то по тракту, а летом — только на соловейских рыбалках. В окрест-то какой же человек в эту нерыбную пору забредет? Россейским людям искать тут в такое время нечего! Крещеные же они, не окружалые[10] какие!
Дядюшка не любил эти разговоры, едва их терпел. Да раз как-то и отмахнулся от них, пристыдив мужиков:
— Хватит жа, пары-браты, колобродить-то вам, ох жа, на-а-род многоговорный! Чисто Урядничиха наша, сорока языкатая!
Нет-нет и кто-нибудь о самом Дядюшке пустит слух, сам он, мол, с той нечистой силой водится, недаром от его поварни пропадал Демьянов несмышленыш! Да еще и шепотком добавят: куда да пошто этот Мата не в звероловное, не в промысловое время собак своих гоняет, разъезжает невесть по каким местам?