Катерина видела с крыльца, как туман облачками поднялся в поголубевшее небо, как просыхала роса на склонах холма, как заиграли под солнцем речные стремнины. Уже ясно обозначились вдали очертания лесов по берегам Яйвы, а на противоположном низком берегу Камы коростели, чибисы и кулики восславили солнце.
Катерина, не спуская с рук кошки, наблюдала за утренней сутолокой Кергедана.
Из ворот торгового посада пастухи выгоняли мычащее и блеющее стадо на луга, прямо чуть не под стены крепости. С береговых причалов, где шла погрузка соли на плоты и баркасы, доносило окрики грузчиков. И во все эти привычные для Катерины звуки мирной, будничной жизни примешивался звонкий стук топоров, не умолкавший с самой весны от зари до зари.
Хозяйка Кергедана уже и погоду оценила – тучки на западе сулили дождь к обеду... Как будто и ветерок поднимается, рябит воду, гонит на гальку и ракушечник мелкую волну... Вот и колокол в храме ударил – заутреня отошла...
И вдруг у хозяйки разжались руки. Кошка соскользнула на ступеньку крыльца, а Катерина приложила к глазам ладони, заслоняясь от солнечного луча...
Среди камской шири, еле различимый, летел к городку Кергедану белый струг с надутым парусом. Холодок пробежал по плечам Катерины, когда узнала, чей это струг. Постояв в раздумье, она пошла в опочивальню к мужу.
Здесь, в опочивальне, как и во всех покоях, стоял крепкий запах свежего смолистого дерева. Григорий Строганов еще спал. Катерина растворила окно.
– Гриша, пробудись! К нам Семен жалует! Его струг на реке.
Муж открыл глаза и с мученическим выражением лица приготовился было вставать, но словно бы раздумал и расслабленно откинулся на подушку. Всем своим видом он как бы выражал недоверие услышанной новости.
– Или не понял меня? Братец твой, а мой деверь, сейчас сюда прибудет.
– Да на кой чемор он мне сейчас? Рано еще!
– Давненько не навещал. Видно, соскучился. Может, отец велел поглядеть на наше житье здешнее?
– А мне встреча с братцем не к спеху. Недоспал я еще, слышишь! Небось подождет.
– Какой храбрый стал! Опять вечор хмельного перебрал? Еле приполз, как слыхала?
– Прости, Катеринушка. Беседовали с Аггеем Михеичем и перепили малость. Любишь сама, чай, про московское житье послушать!
– Уж куда как люблю. Других дел у меня нет, только бы, уши развесив, слушать побасенки. Что сидишь, как идол вогульский? Вылезай из перин!
– Неужели заставишь идти Сеньку встречать? Чего это ради?
Катерина подошла к дверям, позвала молодую прислужницу Марьюшку. Та прибежала тотчас.
– Здеся я.
– Помоги хозяину! Огуречного рассолу принеси, лицо ему студеной водой умой... К приходу гостя чтоб хозяин готов был. А на бережок придется мне одной идти встречать.
Григорий проговорил зло:
– Зря потрудишься. Гость незваный, да и не больно желанный. Коли мы ему надобны, сам дорогу найдет.
– Уж молчал бы, лежебока!
– Как велишь, Катеринушка. Только спешить не неволь!
Когда за Катериной закрылась дверь, Григорий вслед жене погрозил кулаком:
– Ведьма тощая! Вот наградил, прости господи, родитель женушкой. На красавице, говорит, оженю. Оженил! А в красавице-то кожа да кости. С нею и в постели никак не угреешься...
Охая и крестясь, Григорий стал одеваться.
Ростом он высок, как все Строгановы, но сильно сутулится и оттого кажется ниже. Лобастая голова на короткой шее. Под глазами – мешки. Седина в рыжеватых волосах. Борода у Григория не густа, но подлиннее, чем у всех Строгановых. Содержит ее Григорий в холе.
Выпив принесенный ковш огуречного рассола, Григорий велел прислужнице, совсем еще юной Марьюшке, растереть и помолотить хозяину спину.
– Так, так! Возле шеи постукай подольше. Кровушка шибче в голову кинется. Да ладошками, ладошками шибче бей по всей спине. Ну, хватит, полотенцем сырым оботри.
Помогая Григорию довершить утренний туалет, Марьюшка нечаянно угодила в хозяйские объятия. Испуганная его грубой лаской, девочка завизжала, вырвалась и убежала.
Григорий самодовольно улыбнулся.
– Ишь испугалась, дурочка. Подрастет малость – бояться перестанет, привыкнет. Из строгановских рук не вырываются!..
Когда Семенов струг причалил к берегу, солнце уже пряталось за тучи, небо сердито хмурилось к ненастью. Встречала гостя Катерина да еще московский горододелец Аггей Рукавишников. Семену Катерина доложила, что брат его занемог и не покидает ложа. Показывала крепость деверю сама хозяйка...