После Литургии сходил в гостиницу, и потом сел на своего мула, и отправился в монастырь Хилендарь. Здесь встреча так же была, как выше сказано. Взошедши прежде в храм, приложился к чудотворной иконе Пресвятой Богородицы, нарицаемой Игумении. Прочую святыню всю поставили на престол, и, желая почтить особу Царственного Дома, просили царевича, чтобы взошел в алтарь приложиться к святыне; но царевич не соизволил, и сказал: «Я не священник и не царь, чтобы мне входить в алтарь». Греки, удивляясь его смирению, вынесли из алтаря всю святыню и поставили на средине церкви, и он прикладывался с благоговением, так что все болгары плакали. Потом много рассматривал храм, удивлялся красоте его; в гостинице угощали Его Высочество кофеем, вареньем и орехами.
Потом царевич поехал в монастырь Есфигмен, где встречен был также с иконами и крестами, и прикладывался к святым мощам.
После угощения в гостинице, сел в легкий каик и пошел морем в монастырь Ватопед, великую Лавру; а прочие на мулах туда же ехали горами. Здесь греки встречу сделали по-своему: от самой церкви до пристани выстлано было дорогими коврами, на которые набросали разных благовонных цветов и лаврового листу. Встречать вышли до самой пристани митрополит с архимандритами, которые тут живут на покое, все иеромонахи и иеродиаконы. Вынесли много хоругвий и крестов, в том числе и крест царя Константина великого, который носил он пред полками, большое Евангелие и чудотворную икону Пресвятой Богородицы, Ктиторшу.
Здесь было великое стечение монахов из всех ближних скитов и келий; ибо уже почти все на Святой Горе узнали и поспешали в Ватопед. Здесь великому князю готовили обед. Царевич, подъехав, посмотрел и спросил: «Что́ это значит, что такую мне делают встречу?» Ему сказали, что это греки по своему обычаю. Митрополит держал крест из самого честнаго древа; и когда царевич вышел на берег, митрополит трижды его осенил крестом, и дал поцеловать его. Певчие пели не «Достойно есть», но торжественную и радостную песнь: «Слава в вышних Богу, и на земли мир», и прочее до конца. Пошли тихо; у царевича на глазах были слезы.
Здесь можно было видеть множество афонских монахов: ибо почти все афонские отцы и пустынножители оставили свои уединенные келии и пещеры, и пришли посмотреть благоверного Российского царевича и великого князя, Константина Николаевича. Все проливали от радости слезы, и, крестя лица свои, благодарили Бога, и смотрели на царевича, как на светлого ангела Божия, посланного с Небеси. Удивлялись, что пришел не с пышностью и не с гордостью, как имеет обычай султан ездить, но со смирением и кротостью, не имея вокруг себя ни стражи, ни телохранителей, но окружен был одними монахами и немногими своими спутниками, и одежда была на нем не златотканая и богатая и не воинская, но самая простая: соломенную шляпу держал в руке.
В Ватопеде что-то было особенное со всеми. В прочих монастырях опасались турок оказать какое-нибудь великое уважение; но ватопедские отцы позабыли весь страх, и встретили от всей своей души, как только лучше могли.
Взошли в Великий собор: он был убран и украшен; горело множество светильников, и все свечи и паникадилы. Выставлена была вся святыня, и царевич прикладывался с благоговением. И когда подошел прикладываться ко кресту Константина Великого, тогда митрополит воздвиг крест, и трижды осенил им, говоря: «Сим побеждай враги твоя».
Отсюда пошли в гостиницу, где угощали великого князя. Потом он кушал, и после обеда отправился в скит Илии пророка, расстоянием от Ватопеда верст десять, все горами и темным лесом. Царевич поехал прямым путем, сопровождаемый множеством монашествующих, предыдущих и последующих ему. Дорога узкая, так что с трудом можно проехать; по обе стороны темный лес. От Ватопеда долго ехали на гору, а потом по ровному месту, после под крутую гору. Царевич слез с мула, и пошел пешком; смотря на него, и все слезли, и также пошли пешком.
Увидев впереди строение, царевич спросил: «Что это такое?» Ему отвечали, что это скит Богородицы, живут болгары, и принадлежит к Русскому монастырю. Царевич пожелал заехать туда. А братия скитские ничего не знали и не слыхали; потому что живут от монастыря далеко, сами никуда не ходят, а им никто не сказал, и занимались своими трудами. Вдруг скит их наполнился народу, монахов и мiрских; начали звонить. Скитские братия испугались; вышел игумен Никифор и спросил, что это значит. Ему сказали, что приехал Российский царевич. Игумен испугался, и не знал, что́ делать. Сторонние братия подвели его к царевичу, но он от испуга ничего не говорил. Хотя и говорили ему, показывали рукою на царевича: это, отче, Российского императора Николая Павловича сынок, Великий Князь Константин Николаевич; заехал к тебе в гости; но игумен ничего не говорил, а только кланялся. Царевич подошел к нему и сказал: «Благослови, отче». Игумен благословил. Царевич взял его руку, и держа оную, сказал: «Отче! не бойся. Поведи нас в церковь, скажи ектению, и помолись за нас». Игумен, ободрившись, побежал в церковь, надел на себя епитрахиль и ризы, и встретил с крестом царевича на паперти. Взошли в церковь; по ектении и многолетии вынесли святые мощи, к которым царевич приложился, а потом пошел в гостиницу, где его угощали.