Потом отправился в путь, в скит Илии пророка, почти непроходимою пустыней. В скиту встретили по-русскому: в церкви была ектения и многолетие по-русскому. Потом пошел в гостиницу, где и ночевал. Поутру стоял Литургию; сам помогал петь. Из церкви пошел в гостиницу. Сюда приходили отцы из монастырей Ставроникиты и Ивера, и просили царевича, чтобы он посетил их святые обители. Но он, посоветовавшись с путниками своими, отвечал со вздохом: «Рад бы я все ваши обители посетить: но времени не имею».
Потом отправился на Карею, т. е. на афонский базар: в левой стороне от дороги остались монастыри Пантократор и Ставроникита; только слышны были звоны их. Когда выехал на Капсал: остановился и полюбовался на Святую Гору Афонскую, и поехал далее на Карею, на которую собралось монашествующих не одна тысяча; для принятия было приготовлено училище. Встречать пошли из карейскаго протатскаго собора с хоругвями, крестами, свечами, иконами и Евангелием, так же, как и в Ватопеде; более ста человек было духовенства, и архиепископ Панкратий, и все члены синода. Из всех монастырей были игумены и проестосы, а также множество простых монахов. Шли встречать более версты. Когда же встретили: архиерей благословил великого князя крестом, а певчие запели: «Слава в вышних Богу». Кто тогда мог не плакать от радости? Когда подошли к училищу и хотели в него входить, царевич спросил: «Разве великой церкви нет?» Ему сказали: «Есть, да далеко идти». Но царевич пожелал идти в великую церковь. Взошедши в церковь, по ектении и многолетии, прикладывался к святым мощам и чудотворной иконе Пресвятой Богородицы, называемой «Достойно есть». Потом ходил в протат, и возвратился в училище.
Пришедши туда, сел и всем приказал сесть. Его угощали разным варением, кофеем и фруктами; и сделался весьма весел. Монахов было множество, все кругом сидели на диванах, и он со всеми любезно разговаривал, расспрашивал.
Потом предложили царевичу, что многие отцы желают поднести ему афонские подарки. Он приказал всем невозбранно иконы, а более всего разных ложечек от своего рукоделия; и он от всех принимал и награждал щедро.
Потом подошли иверские отцы, и со слезами просили посетить их святую обитель, потому что они имеют сношение с Россиею, и имеют подворье внутри самой Москвы; но царевич говорил, что невозможно: времени не имеет. Потом стали просить лаврцы, чтобы посетил их святую Лавру Афанасия Афонского. Царевич обещался заехать пароходом. Просили и прочих монастырей отцы посетить их обители: но царевич не соизволил по неимению времени.
Потом отправился в монастырь Ксиропотам, в сопровождении множества монахов. В Ксиропотаме встретили также; и по ектении и молебне Кресту прикладывался ко кресту из честнаго древа, с отверстием, где был гвоздь. Духовник трижды осенил царевича крестом, и он трижды целовал крест; после того было многолетие. Потом был в гостинице. Там были при нем все старшие братия из нашего Русского монастыря, и с ним говорили: просили его, чтобы еще посетил русскую обитель, но он отказался, и сказал: «Пусть братия Русского монастыря придут на пароход, ежели кто желает со мной проститься». И мы все русские отправились на пароход, и многие из греков. Мы приехали прежде; и нам пока на пароходе все показывали; а царевич, в Ксиропотаме простившись со всеми афонскими отцами, приехал на пароход после, и с нами здесь простился; от игумена и от духовника и от всех иеромонахов взял благословение. Мы в каиках поехали в монастырь, а пароход пошел в путь.
И шел подле Горы Афонской: царевич рассматривал с моря все монастыри и скиты, но в них не останавливался; а встречали и провожали его колокольным звоном. В Лавре святого Афанасия остановился, ходил вовнутрь; встреча была как и в Ватопеде; прикладывался ко всей святыне, был в гостинице, и потом отправился в Константинополь.