— А ты как тут оказался, Абдулла?
— Стреляли… — мрачно отозвался Толя, провожая взглядом удалявшуюся «Волгу». Потом оглядел растерзанную физиономию танцора. — Эк они тебя! Говорил же — займись кэмпо… Что тут произошло?
Сориентировавшиеся драчуны полезли было в бой снова, благо добровольные защитники Сухова исчезли, однако Толя быстро утихомирил их, уложив штабелем у дверцы автомобиля, которую открыл шофер джипа; вступиться за приятелей парень не решился.
— Ну? Рассказывай.
Никита сел на бордюр, ноги его не держали, и коротко поведал историю столкновения. Перестав массировать глаз, взглянул на Такэду, который дважды обошел «сотку», заглянул под машину.
— Что, опять твоя пресловутая «печать зла»?
— Поехали домой?
— А колесо поставишь? Но надо же… милицию дождаться… ГАИ.
— Поехали, ничего мы им не докажем. — Такэда подошел к водителю джипа. — Убирайтесь отсюда, и побыстрее, если не хотите платить штраф и лишиться прав.
— Конечно, конечно, — заторопился водитель, худой, тонкий, суетливый от страха. — Я что, я могу и деньги дать, я же не… в общем, не успел.
— Проваливайте.
Джип, дребезжа и стреляя глушителем, укатил. И пока длилось все это действо, на трассе остановилась лишь машина, в которой ехали похожие на бандитов защитники танцора, остальные равнодушно проскакивали мимо.
Такэда отослал «Таврию», сменил лопнувшее колесо, сел за руль «сотки», включил двигатель, и они тихо поехали обратно к центру города.
— Можешь верить или не верить, — нарушил молчание инженер, загоняя помятый автомобиль в гараж, — но «печать зла» увеличивает вероятность неблагоприятного исхода любых действий того, на ком она поставлена. Если бы ты вчера меня послушал…
Никита жестом прервал Толю.
— Вчера не догонишь, а от завтра не уйдешь. Хватит об этом. Обещаю тщательно рассчитывать каждый свой шаг. Доволен? И борьбе пойду учиться, если найдешь хорошего тренера.
Такэда посмотрел на него недоверчиво, с интересом. Качнул головой.
— Видать, сильно тебя долбанули, если ты и на тренинг согласен.
— Просто не люблю, когда меня лупит разная шпана. Идем кофе пить и лечиться. Массаж сделаешь?
Толя молча пошел вперед. Он думал, что время тренинга для Никиты еще не пришло. Пусть разведка (психоразведка, точнее) убедится, что ее подопечный ни о чем таком, вроде Пути, не думает, продолжая жить так же, как и до встречи с Вестником. Пусть «печать зла» разрядится на мелкие дела и ловушки, а тогда можно будет подумать о большем. Если только танцор согласится принять Путь. И если у императив-центра СС недостанет ума перестраховаться еще каким-нибудь образом…
Глава 4
Каждое утро Такэда начинал с отработки дыхания и тао — повторения комбинаций из нескольких десятков движений, присущих технике айки-дзюцу. Он знал около шестидесяти тао, но упорно тренировал новые, планируя довести счет до сотни комбинаций: именно столько должен знать мэнке — мастер высшего класса, если хочет быть не просто сэмпаем — старшим инструктором, но и организовать свою школу.
В свои тридцать два года Такэда успел овладеть не только айкидо и кунгфу, отметив свой путь борца званиями чемпиона Европы, России и Азиатских игр, но и уникальными приемами боя нин-дзюцу, о чем знал только его отец, сам в прошлом великолепный боец, да те немногочисленные поклонники «чистых рас», пытавшиеся вколотить в голову Тоявы свою науку. Однако занятия борьбой не стали для него самоцелью и главным делом жизни, его больше влекла психология и философия древних цивилизаций: тибетской, индийской, китайской, и Такэда отдался увлечению со всем пылом нерастраченной души, решив пройти путь Дао до конца. Но будучи сыном своего века и своей страны, коей стала для него Россия, Такэда родился и жил, как и все его друзья других национальностей, приняв российский уклад, быт и законы, не потеряв при этом и традиционные черты характера японца: трудолюбие, выдержку, организованность, дисциплину, — и его понятия о чести, родстве, любви, эстетических чувствах и готовности к безоговорочному подчинению.
Закончив Технический университет имени Баумана, имея блестящие математические способности, Такэда не поддался торгово-сделочному безумию, характеризующему социум страны, хотя и мог бы выйти в преуспевающие бизнесмены. Имея твердое убеждение, что познание само по себе намного интереснее и важнее признания, он устроился в Институт электроники и стал инженером-исследователем, дважды отказываясь от повышения: личную свободу он ценил выше, чем возможность руководить другими.