Лан разглядел под одним из рисунков головной убор умершего вождя, а в рисунке узнал луня, знакомую белоголовую птицу, которую ему нередко приходилось видеть между вершинами заснеженных гор. А вот грозная птица с развернутым могучим крылом — орел. Здесь когда-нибудь будет положен головной убор его отца. Но ни один рисунок не напомнит людям о его маленьком братишке, которого недавно утащил волк со шрамом на плече… А где, под каким рисунком будет покоиться его головной убор, каким именем назовут его охотники в следующий праздник Нового Солнца?
— А на этой стене выбито Слово предков. В темный и холодный день дивов Оггру, хранителей жилища мертвых, жрец говорит людям Слово. В нем мудрость предков, в нем жизнь племени. Но видит Слово предков только Черный Ворон да я, а теперь вот и ты… Смотри и запоминай!
Лан до боли в глазах вглядывался в штрихи и зигзаги на неровной скале, но ничего пока разобрать не мог.
— «Был великий лес, — напевно начал Аун, — и горы, закрывшие полнеба. Было Большое Солнце и много воды.
Людей в племени было как звезд в небе, как деревьев в лесу. Довольно было у них сладкого мяса, плодов и целебных трав. От этого-то люди стали забывать Слово предков, плохо охотились, не хотели строить новые жилища…»
Размеренные, гладкие слова Мудрого Ауна звучали, будто шум ветра в горловине пещеры, то угрожающе громко, то едва разборчиво, почти угасая. Под тяжестью этих слов Лан вдруг различил среди переплетения штрихов и линий на неровной каменной стене пещеры контуры далеких гор и множество головастых человечков величиной с палец. А по склонам гор стояли деревья, их было много. По горам и внизу, у их подножия, скакали круторогие бараны, клыкастые кабаны, изящные тонконогие козы.
Лан задохнулся от восторга. Ему показалось, будто он различает никогда им прежде не виданные горы. Это были не те горы, которые вздымались возле их нынешнего жилища, безлесые, неприступные, а совсем другие, с множеством зверей и деревьев.
— «…И разгневались дивы, и напустили ночь на Солнце, и сотрясли землю, и отняли большую воду. Ушли из лесу звери, улетели птицы, пропали плоды.
Великий голод настал. Умирали от голода охотники и матери, умирали детеныши.
Великий холод настал. Умирали от холода и болезней люди, с криками и стонами…»
И рядом с первым видением Лана из штрихов и линий возник страшный лик дива Небесного Огня, и изо рта его змеились огненные молнии, а по склонам гор тут и там виднелись фигурки людей, но теперь они в беспорядке громоздились один над другим, и не было у них в руках луков и копий.
— «…И повелела Старая Олениха идти к Солнцу, где лежит Страна Предков. Повелела в день Оггру говорить Слово и приносить жертвы добрым и злым дивам.
Но не было пути в Страну Предков, не пустили горы людей, и повернули они тогда вслед за Солнцем. Шли, пока Старая Олениха не повелела жить в большой норе, а сама ушла в жилище мертвых.
И стал вождем Таж. Он принес в жилище доброго рыжего дива — Огонь, младшего брата Солнца. Днем и ночью кормили люди Огонь, и дивы отступили от племени, и жить стало легче.
Не раз вождь Таж и самые сильные охотники уходили искать дорогу в теплую Страну Предков, где мало снега, Большое Солнце и много зверей, но горы были безжалостны.
Умирая, великий Таж повелел людям идти по пути Солнца, потому что охотников осталось столько, сколько пальцев у человека.
Много Новых Солнц прошло с той поры, но не было у племени беды большей, чем гибель Огня. Тогда поняли люди величие сделанного вождем Таж и стали зваться его именем.
Велик жрец Ухо Дива, сделавший Огонь бессмертным, и это главная тайна предков.
Но ищите дорогу в Страну Предков!»
ВОЛЧОНОК
С каждым днем все ниже за горы опускалось благодатное солнце, все более широкие тени от высоких скалистых хребтов синим холодом накрывали холмы предгорья. Все чаще студеными ветрами напоминала о себе зима.
Но в полдень солнечные лучи еще ярко освещали по-осеннему пеструю макушку холма за ручьем, хорошо согревали людей.
Туда каждый день бегал Лан погреться, поваляться в душистых хрустящих листьях, поразмыслить.
А размышлять ему было о чем.
На протяжении последней луны Мудрый Аун открыл ему столько тайн и знаний, что мальчику казалось, будто голова его стала больше туловища, и окружающее приобрело значительность и глубокий смысл.