Очень хотелось поглядеть, как звереныш станет есть, но ждать долго опасно, и Лан с сожалением подвинул камень на прежнее место.
Едва стихли шаги, волчонок заскулил в тоске и беспокойстве. От незнакомого угрожающего запаха человека хотелось бежать, но камень у входа не поддавался усилиям звереныша.
От пищи исходил вкусный манящий дух, и в то же время пахло незнакомцем.
Зверек забился в самый дальний угол и затих. Однако в темноте логова запах пищи казался особенно сильным. Близкая еда властно звала его к себе.
Не раз настороженно приближался волчонок к лакомым кускам, мучительно истекая голодной слюной, и, наконец, схватил и уволок в дальний угол рыбу…
Потом долго и сладострастно грыз и ласкал языком большую кость, пока не превратилась она в короткий, не поддающийся зубам обрубок.
Теплая дрема накатила на волчонка. Грезилось ему то мягкое палевое брюхо волчицы-матери, то веселые ласковые руки. И уже мерещилось, будто от рук и от волчицы исходит одинаковый запах — запах мяса и рыбы, съестного.
Когда Лан возвратился, Аун уже поджидал его, сидя у огня. Старик не торопил мальчика, пока тот грелся, не спросил, где он был, только изредка поглядывал на него сбоку своими умными спокойными глазами.
Лан невысок, но крепок телом. Широкий вздернутый нос придает его лицу лукавое выражение. Волосы и брови цвета осенней жухлой травы, глаза внимательные и по-детски смешливые.
Старому Ауну нравятся его глаза — в них крошечным огоньком светится ум. Старик радуется, когда слова, полные смысла, пробуждают в мальчике интерес.
Несколько раз неподалеку появлялась Муна, но спросить про волчонка при Мудром Ауне не решалась.
Наконец, кряхтя, старик поднялся и пошел к лазу в пещеру предков. Лан последовал за ним.
Факел тускло освещал выбитые на скале картины, по которым Аун уже не раз говорил Слово предков.
Оба молчали.
Лан мысленно повторял торжественные и наполовину непонятные фразы в строгой последовательности, как заучил со слов старика.
Вот чадное пламя осветило последнюю картину и остановилось.
— Когда старый Аун видит Слово предков, ему хорошо. Когда старый Аун видит ясное небо в начале дня, ему хорошо. А когда хорошо Маленькому Орлу?
— Маленькому Орлу хорошо, когда много еды… — ответил Лан, подстраиваясь к торжественно-раздумчивому тону старика.
— Маленький Орел еще мал, чтобы понимать «хорошо». Хорошо, когда радуются все люди таж, когда удачная охота, когда спят дивы, — это так. Но великие предки знали другое… Мать Олениха умела угадать, когда дивы неба сделают бурю, Хромой Тигр научил отгонять братьев Оггру, хранителей пещеры мертвых, от раненых, Смелый Ястреб на камне выбивал кабанов, оленей и мамонтов, чтобы охота была удачной… Разве Маленькому Орлу не хорошо, когда приходит Новое Солнце? Или когда он смотрит на Муну, дочь Яны?
Лан отшатнулся от старика. На миг тот показался ему дивом. Как он узнал о том, о чем еще не сказаны слова?
— Хорошо, — прошептал он. — Отчего это, Мудрый Аун?
— Оттого, что ты скоро станешь охотником… А теперь иди.
Стоял один из последних погожих дней поздней осени. Ярко сияло солнце…
Буйная радость жизни захлестнула мальчика. Заметив горстку сверстников на склоне любимого холма, залитого солнечными лучами, он издал протяжный охотничий клич «Ийо-о-о!» и стремительно ринулся к ним. Звонко ломался ледок под ногами, холодный воздух щекотал грудь. Единым махом перепрыгнул он через широкий ручей и, продравшись сквозь кусты, выскочил на поляну.
Блеклая трава, прибитая к земле ветрами и дождями, щекотала ступни ног.
Зурр и Рон стояли друг против друга, упершись лбами, и старались свалить один другого. Кун, Дан и Зор прицельно швыряли камни в ствол корявого дерева.
Неподалеку Муна и Ляда возились с горластыми суетливыми малышами.
Со всего маху Лан налетел на друга своего — Зора. Оба покатились по мягкой шуршащей траве, хохоча и тормоша друг друга.
Неожиданно крепкая нога втиснулась между ними: Зурр стоял над Ланом.
— Вах-ха! Зурр будет лучший охотник!
Лан вспыхнул, вскочил и стал боком к противнику.
Тот сначала легонько толкнул его в плечо. Лан перехватил руку и уперся. Зурр навалился всей тяжестью тела и вдруг вместо сопротивления почувствовал рывок вперед, и вот уже оба на земле. Мелькают руки, ноги.
Ребята суетятся вокруг, приседают, заглядывают, кто первым прижмет соперника коленом.
Мальчишки рады бы помочь Лану, да нельзя: поединок.
Зурра не любят, сторонятся его в играх, потому что, рассвирепев, он забывает о своей недюжинной силе. Над ним посмеиваются за косноязычие и тугодумие.