— Нет. Оставил весь наряд в целости. Слово дал…
— Это слово нам дорого обойдется. Что получили поляки из орудий и запасов?
— Больше, чем нужно для твоей крепости. Семь мортир с запасом двух, четырех и шестипудовых бомб. Все лучщие пушки: Единорог с полуторапудовым ядром, Пасынок и Волк — с пудовым, Кречет, Ахиллес, Грановитая, Коваль, Стрела, три Гладких и семь Голландских с ядрами в 30, 20 и 10 фунтов. Шестнадцать пушек полуторных, долгих и саженных с ядрами по 8, 6 и 3 фунта. И более ста новеньких полковых орудий, что литы по шведскому образцу для ядер в 4 и 3 фунта. Ко всему наряду 3200 ядер и бомб, пороху более 500 пудов, картузы, фитили и прочее в достатке.
— Да, — сказал Волконский. — Теперь собственную артиллерию короля можно просто не считать. Как мыслишь, что сейчас делает Владислав?
— Судя по словам его секретаря, требует у бояр московский престол и выговаривает им за нарушение присяги.
— Эта присяга смыта в великое разорение многой кровью.
— Королю ее мало, — ответил московский тайный человек. — Его передовые полки уже под Вязьмой и Ржевом. В войсках идет молва, что Владислав не остановится, пока не вернет себе московский престол. По верным сведениям, он писал об этом иноземным государям. Обещает и расширение границ Речи Посполитой.
— Не впервой он это обещает…
— Впервой не впервой, а теперь он — король. Он опытен и имеет хорошие войска. Дворяне Черкасского и Пожарского в поле не устоят. Во всяком случае, нужно время, чтобы собраться для обороны Москвы. Даст Бог, ты сможешь его задержать.
— Но почему ты думаешь, что Владислав пойдет на меня? — спросил Волконский, заметно оживляясь.
— Хочу в это верить. Можайская дорога ближе, но ею он уже ходил и запомнил не с лучшей стороны. Отрезав Шеина, король сам не захочет быть отрезанным, захватив лишь одну дорогу. На Калужскую дорогу он уже посылал полки и осекся.
— Я про это не слыхал.
— Они дошли до Сухиничей — это в землях Вознесенского монастыря — и почти все были порубаны. Калужский воевода гнал их семь верст, немногим удалось спастись.
— Как же, — усмехнулся князь, — это Федор Федорович 1Пе-риха, мой родич и двойной тезка!
— Как бы то ни было, Калуга город большой, и людей в ней довольно для долгой обороны. Волоколамская дорога удобней для сообщения с Литвой, а твоими заботами Белая у Владислава как чиряк на срамном месте — с ним далеко не ускачешь. Понятное дело, бельский староста капитан Филипп Бухолц о возвращении Белой сильно хлопочет, и Радзивиллы заявляют, что шляхта не пойдет к Москве, не вернув свои поместья в уезде. Очень важно, чтобы ты продержался здесь хотя бы неделю, а если можно — две. Потом дороги развезет и посмотрим, как Владислав полезет на Москву без пушек.
— И разорит пол-России! — заключил Волконский, вставая. — Нет, я ему рога пообломаю здесь. Давно этого жду.
Тайный человек тоже встал и начал прощаться с князем. Он ушел ночью, оставив тайнописное послание в Разряд. Больше его не видели[26].
СКАЗ О ТОМ, КАК ПОШЕЛ ВЛАДИСЛАВ ВСЕЮ СИЛОЮ К БЕЛОЙ, А БЕЛЬСКИЕ ЛЮДИ ВООРУЖИЛИСЬ ПРОТИВ КОРОЛЯ
Плохая была зима в лето от Рождества Христова 1634-е, когда сдалась королю российская армия и пошел Владислав Волоколамской дорогой к Москве. С февраля зарядили дожди, увязли вражьи полки в разверзшихся грязях» На севере и западе Бельского уезда было много болот, проезжих лишь зимним путем. Мостили воины Речи Посполитой дороги гатями, тащили пушки и подводы на руках. Шли впереди полки литовского гетмана Христофа Радзивилла, пролагая пути тяжелой силе. Обливало дождем латы королевских гусар, потемнели цветные жупаны шляхты. Свернув знамена, медленно месили непролазную грязь пропитанные водой пехотные полки. Десятки тысяч ног разбили дороги в грязевые озера, топоры и сабли прорубили кругом обходные пути, памятниками застыли провалившиеся по самое жерло огромные пушки, которые никто не в силах был вытащить до конца дождей.
…Вторую неделю пробиралась вся королевская рать к Белой. Лишь несколько хоругвей под началом каштеляна Каменецкого пана Песочинского отпустил Владислав к коронному гетману Казаковскому и Александру Гонсевскому, что наступали на Вязьму и Можайск. Сам же, взяв Белую, хотел идти к Москве в обход государевых воевод, через Ржев и Волок Ламской.
Навязала грязь и на лаптях охотников, стремившихся к Белой со всех сторон. Всех, кто желал биться с неприятелем и русской земли шляхте не выдавать, принимал князь Волконский в городе. Шли к нему люди со своим оружием — копьями и рогатинами, топорами и самострелами, а то и настоящим воинским вооружением, по пути у поляков взятым. Расписывал их воевода в сотни и горевал, что не может дать из казны настоящего оружия, потому что казна бельская пуста была.
Однако напрасно горевал Федор Федорович. В один прекрасный день выдрался из грязи на московской стороне реки огромный обоз и явился перед воеводой детина с бородищей, землею измазанной, именем Архип Савин. Выехала его артель ямщиков из Москвы на санях, везя запас армии Шеина, пришла в Белую с телегами, по дороге взятыми, под завязки нагруженными, неподъемными и с места не столкновенными. Везли ямщики мушкетов тысячу, пороху тысячу пудов и фитиля пудов тысячу же[27], ядер железных около тысячи штук, барабанов воинских сотню и другого мелкого запаса немало.
Изумились беляне, как ямщики с таким грузом через грязи пробились, когда и пешему налегке пройти трудно. Хотел Архип Савин со своими людьми ночь отдохнуть, а наутро далее отправиться: ямщики думали, что Шеин все еще под Смоленском стоит. Князь Федор Федорович принялся ямщиков уговаривать остаться. Долго раздумывал Архип Савин, повторяя вслух: «велено» и «индо». Потом согласился все привезенное по описи воеводе отдать. Сам же, как ни уговаривал Волконский, едва только сгрузили груз — наказал своим ямщикам на подводы садиться. «Некогда нам, князь. Дома небось ждут…» И скрылись среди дождя.
Крепко взяли в руки полученные мушкеты крестьяне смоленские и бельские и спокойно стали ожидать польского короля со всем его воинством. Кто боязлив был — для того ворота были открыты: езжай на все четыре стороны. Кто оставался — оставался насовсем.
Медленно пробивалось к Белой королевское воинство, но к концу второй недели вышли полки на водораздел между верховьями Днепра и Северной Двины. Болота кончились, и солдатам стало легче. После пройденных дорог бои казались им детской забавой. В начале марта они увидели Белую и изумились ее жалкому виду. Едва взглянув на крепость из земли и дерева, Владислав велел сделать остановку на ночь, а в город послал парламентера, чтобы к утру бельский комендант со своим гарнизоном убирался вон. Сам он устроился в Михайловском монастыре.
СКАЗ ОБ ОТВЕТЕ ВОЛКОНСКОГО КОРОЛЕВСКОМУ ПАРЛАМЕНТЕРУ И СОВЕЩАНИИ КОРОЛЯ С РАДЗИВИЛЛАМИ
Король Владислав не привык долго спать и встал рано. Он уже сел завтракать с князьями Радзивиллами, когда вспомнил о своем парламентере и велел позвать его в монастырскую трапезную. Бравый поручик Врангель в шитом золотым шнуром кунтуше, с саблей до пят и закрученными усами, громыхая шпорами, предстал перед королем с интересной новостью:
— Русские не сдаются!
— От них это можно было ожидать, — заметил Владислав, ставя на стол стеклянный кубок. — Московиты бывают очень упрямы, пока не поймут, что иного выхода нет, как покориться судьбе.
— Я объяснил все это тамошнему гарнизону, Ваше величество, — звякнув шпорами, подтвердил поручик. — Я им сказал, что у крепости стоит 40 тысяч непобедимых рыцарей, славных во всей Европе непревзойденной доблестью на поле брани. Я говорил о христианском милосердии нашего короля, их, московитов, законного государя. Я сказал, что, уважая храбрость бельских рыцарей, король готов помиловать всю шляхту и солдат, хотя они и не вели себя как верные подданные. Принеся верность государю, все воинские люди избегнут верной смерти! Рыцари вернутся в Москву, а поселяне беспрепятственно отправятся по домом и смогут выполнять свои обязанности перед помещиками. О, я наговорил им многое к славе и чести Вашего величества, христианнейшего короля и величайшего полководца Вселенной! Я не жалел глотки, больше двух часов расписывая им прелести мирной жизни. Я не сошел с коня, потому что эти наглецы меня в крепость не пропустили. Грязь там перед воротами страшенная, все перекопано и кругом плетни. Это главное препятствие для штурма, потому что сама крепость ничего не стоит. Я недаром надрывался: на стенах и на валу было полно народу, рыцарей и пейзан. Они слушали как ни в чем не бывало, а одна сногсшибательная красотка просто не сводила с меня глаз! Еще немного, и все бросились бы на колени перед милостью Вашего величества!
26
Подлинное имя русского разведчика — Дмитрий Филиппов. Исчезнув в 1634 году, он продолжал служить в тылу врага еще около трех лет. Был примерно награжден и спустя еще год умер, вероятно, в поместье под Вязьмой.
27
Фитиля требовалось очень много, столько же, сколько пороха, потому что он должен был в бою постоянно тлеть в замках большинства ружей и на пальниках пушек.