— Вряд ли это так, иначе он не смог бы носить броню.
— Что ты скажешь о его людях? — спросил королевич Казимер.
— Все они похожи на пашенных мужиков, — ответил ротмистр, — когда те готовятся к косьбе.
— Не собираются ли они сдаваться? — то ли спросил, то ли размечтался вслух король.
Тогда ротмистр передал все, что говорил ему Волконский.
— И я думаю, — добавил он, — что они скорее взорвут крепость, нежели сдадутся. Этот город не взяли бы и древние римляне. Нам надо уйти, не принося в жертву честолюбию кровь лучших воинов Речи Посполитой!
— Этот человек опасен, — тихо сказал канцлер Радзивилл.
— Да он просто изменник! — вскрикнул король. Он позвал стражу и приказал расстрелять ротмистра у себя под окнами, немедленно. Стражники поволокли гусара на монастырский двор и положили у стены.
— Не так-то просто застрелить лежачего, — сказал, прицеливаясь, один из них.
— Ничего, — ответил ротмистр, — я подымусь…
Он встал, и его расстреляли.
Владислав приказал во всех документах вымарать его имя дегтем.
СКАЗ О БОЯХ ЗА БЕЛЬСКИЙ ВАЛ
В ночном бою Волконский впервые не смог подойти к неприятелю и схватиться врукопашную. Солдаты короля так прочно засели на валу, что воевода поспешил вывести из огня людей. Частой стрельбой, дневными и ночными вылазками из крепости и из соседних окопов на валу бельские воины мешали солдатам копать на вал апроши[37] и устраивать бастион. От этих боев и частых схваток с разведчиками неприятельские ратники не только по валу распространиться не могли, но и в траншеи ходить почитали за великую храбрость, а на вал и в подкопы идти вовсе отказывались, говоря:
— Там верная погибель!
Дожди припустили пуще прежнего, во всех ямах, траншеях и окопах стояла вода, глина оползала, заваливая апроши. Ночами морозило, воду в окопах затягивало ледком. Порох размокал в стволах. Сверх того в королевском стане голодали. «Языки» рассказывали Волконскому, что во всем Бельском уезде не осталось ни одного крестьянина и провиант добывать не у кого. Подвоз очень плох из-за грязей и разбойников, которые в Смоленском уезде чуть не под каждым деревом сидят, шляхту и солдат режут и провиант вывозить не дают. Приходится ждать, пока наберется большой обоз, и посылать в конвои много людей, но и на такие обозы участились нападения.
От окопной невзгоды и голода начался в королевском стане мор. Взятые из простонародья солдаты и наемники стали разбегаться кто куда. Некоторые смельчаки из Великого княжества литовского пробирались в Белую на службу к Волконскому. У него даже пленные бывали всегда сыты и обогреты. Некоторых «языков», подержав у себя, князь Федор Федорович отпускал назад, велев в королевском стане говорить:
— Всех вас тут король погубит! Лучше сдавайтесь или целуйте крест истинному московскому государю, не то быть вам всем битыми!
Владислав велел хватать и вешать крикунов, усилил охрану лагеря. Но уже и шляхта стала волноваться и против короля кричать. Тогда был объявлен общий сбор. Король говорил со всей шляхтой, напоминая великую славу Речи Посполитой и призывая не бросать честь шляхетскую под бельскими стенами. Он выкликал охотников и, хотя многие продолжали роптать, сумел набрать роту храбрых рыцарей. Они пошли на передовой бастион, биться с бельскими людьми на валу. Радзивиллы же, истощив личную казну, вдохнули мужество в солдат немецкого полка, которые пошли в траншеи и подкопы.
Вновь ожесточились бои у Белой. В ночь на восемнадцатое апреля Волконский потерял в траншейном бою голову Василия Тарбеева с сотней, всех сорока двух воинов. Другие партии вернулись из поиска без «языков». Последним пришел Афанасий Суханов и сказал, что немецкие люди и отборная шляхта сели накрепко, зело усторожливы и на безвестный приход не даются.
Воевода князь Федор Федорович Волконский, подумав со своими командирами, приказал вылазки участить, днем и ночью в разных местах осадных людей беспокоить непрестанно. Королевские люди вокруг Белой должны были спать вполглаза, особенно шляхта на бастионе утомилась и стала от усталости падать. Пришлось королю и его воеводам войска в очередь переменять, за нехваткой охотников силой людей к Белой гнать.
Работу, которую делали за два дня, осилили королевские инженеры едва за одиннадцать дней, непрестанно на помешки от бельских людей жалуясь. К двадцать девятому апреля вывели они апроши на вал и сели по всей его длине. Против Велижских ворот нарастили бастион в высоту так, чтобы с него простреливалась вся крепость, а рядом с ним врыли в вал стеноломные батареи. Другую батарею тяжелых пушек утвердили на валу между Смоленской и Безымянной башнями.
Теперь королевским людям казалось, что сдачи крепости недолго ждать. Пушечные припасы у короля были заготовлены. Полупудовые и пудовые ядра били в стены с расстояния пистолетного выстрела, прошивая толстенные дубовые бревна как бумагу. Днем и ночью Белая сотрясалась от ударов ядер и озарялась взрывами бомб. В страхе перед вылазками королевские ратники забрасывали ров горящими смоляными бочками. Мушкетеры постоянно были наготове, чтобы расстреливать стенных починщиков.
Волконский приказал укреплять заднюю сторону разбиваемых стен подкатными струбами и засыпать землей. Дубовая облицовка стен вскоре была сбита в щепки, но чем больше королевские пушкари стреляли, тем шире и выше рос на месте стен земляной вал, густо нашпигованный чугуном. Внутри он был укреплен бревнами и пронизан лазами на внешнюю сторону, к потайным бойницам. Скрываясь под землей, стрельцы днем и ночью вели охоту за королевскими пушкарями, после выстрела отползая в глубь насыпи.
Три дня и три ночи шел этот огненный бой. Волконский чувствовал, что приближается решительный штурм.
СКАЗ О ТОМ, КАК КРАСНЫЕ КОРОЛЕВСКИЕ ДРАГУНЫ ВОРВАЛИСЬ В БЕЛУЮ
Рано утром первого мая 1634 года увидали из Белой, что вновь собирается на них вся вражья сила. Вновь закрыли горизонт цветные знамена, выстроились за дальней траншеей регулярные полки. Видно было, как поднялись на редуты король Владислав, королевич Казимер и оба Радзивилла со свитами, каждый на своем месте.
Только велел князь Волконский всем сойти в землянки и тяжелое оружие спрятать, как ударили разом все неприятельские пушки и мортиры, рухнули на Белую многие пуды ядер и бомб, закрыло все пороховым дымом, поднялось над крепостью черное облако праха. Много часов подряд палила артиллерия Владислава, но большого урона не нанесла, только еще больше место, где стояла ранее крепость, изрыла.
В двенадцатом часу дня закричали дозорные, что королевские люди с вала и из траншеи против Смоленских ворот подходят.
Воевода приказывал готовить без промедления к постановке пушки на валы по обе стороны Смоленских ворот.
В первом часу рвануло подкоп под Смоленской башней и вы-бросило ее вверх на много сажен. Долго сыпались с неба бревна и щепки, камень и труха, дыбом стали стены по обеим сторонам пролома. Еще не осела от взрыва земля, а уж затрещали в королевском войске барабаны и пошел враг на Белую со всех сторон.
Целый полк спешенных драгун в красных мундирах устремился в пролом, спеша отомстить белянам за свою порубанную на Велижской дороге роту. Раньше неприятеля занял Волконский пролом и встретил драгун частым мушкетным огнем. Дважды отбросили драгун от пролома картечными залпами, но те продолжали лезть вперед толпой, ворвались в пролом и схватились с дворянами Волконского.
На обломках стен стояли в открытую московские стрельцы и палили из мушкетов в упор.
Ярославец Иван Чириков забрался на бревно, повисшее над проломом, и простреливал драгунские макушки, пока, сбитый мушкетной пулей, не рухнул на шпаги, смешавшись с грудой красномундирных тел, мостивших собой пролом.
Уже высока была куча трупов в проломе, ширина ее была в несколько сажен. Драгуны карабкались по телам, и задние напирали на передних. Уже сверху лезли они на людей Волконского, а те отступали шаг за шагом, чтобы дать место клинкам.